© Мовсина О., 2015.
© «Геликон Плюс», 2015.
– И вы уверены, что хотите вернуться? – её неофициальное удивление качнулось к нему из официального окошка. И вернулось к ней, как из зеркала, его удивлением:
– Разве об этом говорят, мэм?
Девушка поняла, что ошиблась, и вернула на место свои белоснежные зубки – под фантик смуглых губ:
– Счастливого полёта, сэр.
Интересно, это она так каждому? – мягко хрустнул он шеей, полуобернувшись на остальных пассажиров.
Цезарь, человек не грубый, но лишённый признаков сентиментальности, при встрече с родиной предпочёл бы обойтись без «сопливых воспоминаний». А потому заранее высморкался и задремал, как только самолёт набрал высоту.
– Вам кофе или чай? Вы уверены, что хотите кофе, а не чай? – дремалось ему почему-то. И та, первая девушка вливалась в эту, в стюардессу, как сливки в кофе. И пошло не давать покоя: чёрное-белое, чёрное-белое. И ещё: золотая середина.
Потом он слышал сквозь сон, что в соседнем ряду стало кому-то плохо, кажется, какая-то женщина шумно хрипела:
– Мы разобьёмся, мы разобьёмся…
Припроснувшись на сантиметр, Цезарь ещё удивился, как быстро нашёлся врач и как поспешно вывели тревожную даму из салона. Потом захныкал где-то мальчишеский ломающийся басок, и стюардесса притопнула: