Родителям посвящаю.
1799 год
Каракулучи[1] Хасан Тургер пнул неподвижное тело. Стоявший рядом кат угодливо подхватил связанного пленника подмышки, но и без его помощи было ясно, что говорить тот уже не сможет. Голубые глаза лазутчика горели безумием.
– Я ведь приказал тебе только допросить его? – голос османа звучал чуть глухо, но палач редко ошибался. Командир был взбешен.
– Прости, светлейший. У него оказался очень слабый рассудок.
Каракулучи гладил холеные усы, успокаиваясь. Палач, согнувшись в поклоне, хранил молчание.
– Ты сколько лет уже занимаешься этим делом, Али?
Палач согнулся еще ниже.
Янычар сорвался на крик.
– Пять человек! Я потерял пять человек, чтобы взять его! Реайа![2] Кяфира! – горящий взгляд испепелял толстую фигуру. – Ты, жирная свинья! Я знал некоторых из них всю свою жизнь!
Он схватился за ручку кылыча.[3]