Петр Николаевич встал с левой ноги, по выражению Софьи Сергеевны, и вышел к утреннему чаю желтый и суровый. Прежде, этак лет десять назад, Софья Сергеевна от одного взгляда на брюзжащую мину супруга пришла бы в негодование, но теперь она хладнокровно спросила его, слегка цедя сквозь зубы, альтовым голосом:
– Мяса хочешь?
Прежде он обыкновенно отвечал: «не хочу»… Его катаральный желудок не переносил этих утренних бутербродов, которые так любила его жена.
На этот раз рот Петра Николаевича скривился в ядовитую улыбку:
– Тринадцатый год изо дня в день слышу этот неизменный вопрос… И неизменно отвечаю «нет»… Сколько еще лет впереди вы намерены меня угощать холодной говядиной по утрам?
Софья Сергеевна чуть-чуть покраснела. Но ссориться ей не хотелось. У неё были «планы»…
– Чудак!.. О нем же заботятся, а он злится…
– Хороши заботы!.– фыркнул Петр Николаевич. – За тринадцать лет почти не изучить моих привычек… Это равнодушие, сударыня, полное игнорирование моей личности, да-с…
– Не свои слова говоришь… – процедила Софья Сергеевна, хладнокровно прожевывая бутерброд.
Он не слыхал, к счастью… С засверкавшими глазами он продолжал: