Читать онлайн
Все плохое уже позади

ВСЕ ПЛОХОЕ УЖЕ ПОЗАДИ

Эта книга посвящается памяти очень дорогих мне людей – моих бабушек – Пясецкой Евгении Ивановны и Пясецкой Нины Александровны

Все события и персонажи вымышлены. Любое сходство с реальными событиями случайно.

ПЕРВАЯ ЧАСТЬ

СССР, Москва, институт, вторник 12 мая 1987 года, вторая половина дня

– Ну, что вам, сударыня, сказать… интересная тема курсовой… смелая трактовка Мальтуса… даже спорить с вами не буду… – профессор кафедры политэкономии задумчиво погладил аккуратную бородку, – итак, подытожим: твердый ответ на экзаменационный билет и дополнительные вопросы, плюс знания, полученные от прочтения дополнительной литературы, плюс блестящая защита курсовой… Однозначно пять! Поздравляю с отличным окончанием первого курса.

– Спасибо, – студентка по имени Наташа улыбнулась и, подхватив сумку с учебниками и конспектами, вышла из аудитории.

Она быстрой походкой спустилась по лестнице на первый этаж, где в просторном холле института ее уже ждали друзья: подруга детства Юля со своим молодым человеком Андреем.

– Привет, – девочки поцеловались.

– Как сдала? – спросила у нее подруга.

– Как всегда, пять, – махнула рукой та.

– Привет, королевский пингвин, – поприветствовал Наташу высокий худощавый Андрей, забирая сумку.

– Почему пингвин? – удивленно посмотрела девушка на друга.

– Он и меня сегодня целый день так называет, – пожаловалась ей Юля.

– Почему?

– А вы посмотрите на себя, – Андрей уже открыл и придерживал тяжелые двери, пропуская девочек вперед, – нарядились, как монашки… ну, или как пингвины.

Обе сразу же остановились и уставились друг на друга. Действительно, они были одеты почти одинаково: в светлые блузки, темные пиджаки и юбки, только длинные русые волосы высокой и худенькой Наташи были заплетены в простую косу, а рыжие локоны пухленькой и большегрудой Юли перехвачены заколкой.

– Ну, я же не на праздник ездила, а к родителям на работу, а потом в институт, – посмотрела на Андрея Юля, – что мне, по-твоему, надо было надеть?

– А я сдавала политэкономию, – пробурчала Наташа, – на этой кафедре самые строгие преподаватели, в начале курса сразу предупредили про внешний вид, особенно на экзамене. – Она вдруг вскинула голову и посмотрела на подругу. – Кстати, расскажи, как съездили к родителям.

– Нормально, взяли стажером на время летних каникул.

– Что будешь делать?

– Что поручат, – Юля гордо подняла голову, – я же будущий журналист.

– Молодые люди, дайте пройти, – раздались сзади голоса.

– Хватит болтать, проходите быстрее, вы мешаете другим, – Андрей вытолкнул девочек из дверей на улицу, – и вообще поехали быстрее домой, есть охота, мы сегодня целый день мотались, сначала к Юлькиным родителям на работу, потом к тебе в институт.

– Пойдем к нам, – с готовностью предложила Наташа, – бабушки наверняка уже наготовили всяких вкусностей.

– Пойдем.

Подружки схватились за руки и направились по бульвару в сторону метро, что-то оживленно обсуждая, их голоса не прерывалась ни на секунду. Андрей с двумя женскими сумками на плече шагал чуть позади.

– Так мне эта сесия надоела, – Наташа вдруг остановилась и принялась стаскивать пиджак, – вас уже сто лет не видела. А ты, что, химию сделала? – она вдруг внимательно посмотрела на голову подруги, затем продела палец в рыжеватую кудряшку и легонько дернула ее, – классно!

Длинная прядь сначала распрямилась, а потом свернулась в пружинистый локон, сверкнув на солнце медью.

– Да ты что, какая химия? – удивилась Юля, – у меня свои волосы вьются, просто я их накрутила на обыкновенные бигуди, вот и локоны.

– А-а-а, – протянула Наташа и повторила, – классно.

– А вот тебе можно сделать химию, – Юля сдернула заколку с косы Наташи, – а еще постричь волосы каскадом. Тебе пойдет.

– Дед будет пилить, – вздохнула та, – так я бы уже давно избавилась от этой косы.

– М-м, – с пониманием кивнула подруга.

– Достал своими нотациями, скорей бы уже улететь, – тихо пробурчала Наташа, заплетая конец косы и закрепляя на ней заколку.

– Улетаешь шестнадцатого?

– Ага.

– Не представляю, как же твой день рождения? Первый раз за много лет мы не будем его праздновать вместе, – грустно улыбнулась Юля, – восемнадцатилетие все-таки.

– Да, ладно, в сентябре вернусь, тогда и отметим.

– Натыч, – Андрей приблизился к девочкам, – сегодня ночью звонил Стас, он возвращается пятнадцатого, сказал, что как приедет, сразу зайдет к тебе.

– Пятнадцатого вечером меня дома не будет, а шестнадцатого я уже улечу, – Наташины глаза стали холодными.

Андрей с Юлей молча переглянулись.

– Нат, он меня попросил, я тебе передал, а там сами с ним разбирайтесь, – Андрей пожал плечами и быстро подтянул сползшие сумки.

– А сам он мне позвонить не мог? – поинтересовалась она.

– Ну, так было два часа ночи, – встал на защиту друга тот.

– Я не про сегодняшнюю ночь, я вообще, – Наташа замолчала, – то появляется, то пропадает, то снова появляется, иллюзионист… прямо не Стас, а какой-то Игорь Кио…

СССР, Москва, квартира деда и бабушек Наташи, суббота 16 мая 1987 года, утро

Чемоданы стояли в прихожей. Бабушка Наташи Нина Александровна и прабабушка Евгения Ивановна тихонько переговаривались, сидя в гостиной.

– Интересно, как они там? – шепнула прабабушка и дернула аккуратно стриженной седой головой в сторону коридора.

– Сейчас Володя Наточке все объяснит, и они выйдут.

– Ой, да сколько уже можно объяснять, – прабабушка не сдержала раздражения.

– Мам, ну ты же понимаешь, куда она летит, – Нина Александровна сделала ударение на слове «куда» и многозначительно посмотрела на мать поверх очков.

– Да, понимаю я, понимаю, – отмахнулась та.

– Ну, и чего тогда возмущаешься?

– Я возмущаюсь потому, что наша Наташка не дура, уже давно все поняла. Сколько можно девчонке повторять одно и то же?

Бабушка ничего не ответила, она перехватила в руках вязание и в который раз принялась пересчитывать набранные петли, – один, два, три, четыре, пять, шесть, восемь, десять, тьфу, снова сбилась.

Она отбросила рукоделие в сторону, сняла очки и подошла к окну. Прабабушка Евгения сразу же натянула очки дочери, взяла вязание в руки и начала внимательно его разглядывать.

– Хорошие нитки, на ощупь приятные, шелковые, и цвет красивый… янтарный… что собираешься вязать?

– Наташке кофточку.

– Нашей Наташке? – переспросила прабабушка.

– Ну, а чьей же? – пожала плечами Нина Александровна.

– Ой, нужна ей твоя кофточка, – поморщилась Евгения Ивановна, – у нее все шкафы фирмёнными свитерами забиты, уже складывать некуда.

– ФИрменными, – поправила ее дочь.

– А я и говорю, фирмёнными, – повторила прабабушка, – с разными надписями иностранными и яркими картинками. А это, – она небрежно ткнула в вязание, – сейчас совсем не модно.

– Ой, – Нина Александровна засмеялась и посмотрела на свою восьмидесятишестилетнюю мать, – много ты понимаешь в моде.

– Много, – гордо ответила та, – Наташка показывает мне заграничные журналы. Сейчас в моде большие свитера, чтобы все болталось и висело, вещи в обтяжку никто не носит.

– Знаю, но я хочу связать ей кофточку по фигуре, чтобы на женщину была похожа, а не на мальчишку, – нежно улыбнулась бабушка.

– Как же, на женщину… с таким дедом она никогда не будет похожа на женщину, – пробурчала прабабушка, – с раннего детства то на охоту, то на рыбалку, то на стрельбы, и характером вся в него пошла… ох-ох-ох, – закряхтела она, вставая с дивана, подошла к окну и встала рядом с дочерью.

– Мам, да разве ж это плохо, что Володя Наташку любит и уделяет ей много времени?

– Что любит, это хорошо, а что стрелять учит и драться, как мальчишку, это плохо, – поджала губы Евгения Ивановна, – все девочки, как девочки, танцуют, вышивают, вяжут… и только одна наша, как пацан… еще и тощая, пусть лучше балахоны носит, – она неодобрительно покачала головой, – удивляюсь, в кого она у нас такая? В нашей семье все бабы среднего роста, с грудями, с попами, а она длинная и худая, как оглобля.

– Сама ты, мам, оглобля, – засмеялась Нина Александровна и ласково обняла свою невысокую полноватую мать, обладательницу роскошного бюста, – Наташка у нас не тощая, она тонкокостная. Она мне в детстве всегда жеребенка напоминала, такая же худенькая и длинноногая. А сейчас она на молодую лошадку похожа. И фигура у нее красивая, и грудь на месте. А то, что худенькая, не страшно. Замуж выйдет, детей нарожает, тогда все появится: и грудь, и попа.

– Ну, да, – потеплевшим голосом поддакнула Евгения Ивановна, – и волосы у нее светло русые с каким-то золотистым отливом, и длинные. И вообще она такая красавица, такая умница. Жалко, Шуры моего уже нет на этом свете, – голос у прабабушки дрогнул, – он бы на нее сейчас полюбовался. Он ее так любил, так ею гордился, всегда всем про ее отличные оценки рассказывал. Это же его правнучка.

– Он все оттуда видит, мам, – улыбнувшись, кивнула головой на небо Нина Александровна, – сидит сейчас наш папа во-о-он на том облачке и смотрит на нас. И все наши, кого уже с нами нет, рядышком с ним сидят.

– Скоро и я на облачке рядом с Шурой буду сидеть, ножками болтать – мечтательно произнесла прабабушка, глядя в окно, – прижмусь к его плечу крепко-крепко, за руку возьму, и снова мы будем вместе.

– Я тебе посижу, я тебе ножками поболтаю, – пригрозила ей дочка, – а кто мне будет на Наташкиной свадьбе помогать? Только попробуй меня одну бросить. Пока свадьбу не сыграем и Наташкиных детей не увидим, никаких облачков, поняла?

– Поняла, поняла, – засмеялась прабабушка и вдруг испуганно прошептала, – Нина, а если она не вернется?

– Как это не вернется? – слишком уж театрально удивилась та.

– Ну, как, как? Встретит иностранца, влюбится в него, они поженятся, она же тогда там останется, – вздохнула Евгения Ивановна.

Нина Александровна молчала.

– А Володя что скажет? – уставилась на нее мать.

– Он все понимает, мам, – тихо ответила дочка, – был бы против, не пустил туда. Мы с ним много раз на эту тему разговаривали. Если влюбится в иностранца, значит, судьба такая, – она крепче обняла мать за плечи, – а мы уж как-нибудь под ситуацию подстроимся.

Евгения Ивановна развернулась и оглядела комнату, – господи, а для кого мы это все наживали? Две квартиры, дача, машина, кому это все оставим, а? Для кого жить-то будем?

– Как кому? – удивилась Нина Александровна, – Наташке и оставим. Что ты раньше времени причитать начала. Она еще за порог выйти не успела, а ты ее и за иностранца выдала, и навсегда распрощалась.

– Ой, и действительно, – прабабушка помотала головой, – вот дура старая. Наташка в сентябре обратно приедет. Зачем ей эта Америка? Кому она нужна эта заграница, да, Нин? – с надеждой посмотрела она на дочку.

– Да, мам, – уверенно кивнула головой Нина Александровна, – Наташка вернется, выйдет замуж здесь, праправнуков тебе нарожает. Вот для них и надо жить. А чтобы дольше жить, надо больше двигаться! Весна какая хорошая, теплая, – кивнула она в окно, – Наташку проводим, а завтра на дачу махнем.

– Да, уже пора, – согласилась Евгения Ивановна, – руки уж по земле соскучились. Как там, интересно, мои тюльпаны поживают.

***

Наташа сидела в кабинете своего деда генерал-лейтенанта КГБ СССР Ветрова Владимира Ивановича и слушала его последние наставления перед поездкой.

– Ты летишь в Соединенные Штаты Америки – капиталистическую страну, с которой у нас сложились непростые отношения. Необходима предельная сосредоточенность и аккуратность. Тебе известна обстановка и ты прекрасно понимаешь всю сложность ситуации, – дед пригладил густую седую шевелюру.

Он хотел сказать что-то еще, но Наташа аккуратно его перебила.

– Дед, не надо читать мне свои лекции, я знаю их наизусть. Я прекрасно понимаю обстановку, но при этом хочу заметить, что в Америке работает множество советских специалистов, причем в разных областях. Мой папа, являясь сотрудником постпредства Советского Союза при ООН в Нью-Йорке, еще входит в международную комиссию по разработкам месторождений ниобия. Это конечно тоже политика, но уже больше экономика.

– Основные области применения ниобия – это ракетостроение, авиационная и космическая техника, а еще и атомная энергетика. А это еще бОльшая политика, чем ты себе представляешь.

Стекла очков скрывали глаза Владимира Ивановича, но Наташа кожей почувствовала, насколько пронзителен и суров стал его взгляд, поэтому решила больше не спорить.

– Обещаю тебе, что если я вдруг почувствую неладное, то обращусь с заявлением в постпредство, чтобы по факту вербовочного подхода местным властям был заявлен официальный протест, – отчеканила она, потом спокойно добавила, – зачем меня вербовать? Я же ничего не знаю. Что я смогу рассказать?

– Через тебя могут оказывать влияние на родителей или на нас, – строго сказал Владимир Иванович.

– Дед, ну ладно тебе. На дворе тысяча девятьсот восемьдесят седьмой год, времена изменились, ты сам это понимаешь. Вы, взрослые, думаете только о шпионаже и агентах. А мне всего-навсего интересно походить с мамой по музеям и театрам, а еще просто по нью-йоркским улицам и магазинам. Я своими глазами хочу увидеть на прилавках стопки джинсов разных цветов и пятьдесят сортов колбасы.

– Можно подумать, что у тебя нет джинсов, и ты голодаешь.

– Джинсы у меня есть, и даже не одни, но я хочу увидеть, как они лежат в свободной продаже. И не голодаю я лишь благодаря твоим спецзаказам. Но я не слепая и вижу, что продается в наших магазинах.

Дед посуровел, – начинается старая песня про магазины, – он резко встал, распрямил широкие плечи и прошел к окну.

– Да я совсем не про магазины, – Наташа посмотрела на него, – как ты не понимаешь? Это же другая страна со своей историей и культурой. Америка – это не только ЦРУ, Пентагон и Белый дом, это еще и Чарли Чаплин, и Уолт Дисней, и многие другие. А в первую очередь я еду к своим родителям, которых не видела уже несколько лет, – она внимательно окинула взглядом его гордый профиль и прямую спину, – дед, вы с Мамниной та-а-акие красивые.

– Ты не ластись, – строго отреагировал тот, – запомни, это дружба начинается с улыбки, и то в детской песне, а в жизни борьба начинается со взгляда. Если не выдержишь взгляд противника, считай, проиграла. Значит, твой противник психологически сильнее тебя, он никогда тебе не поддастся.

Наташа кивнула.

Владимир Иванович снова сел. Он молча постукивал костяшками пальцев по столу и пристально смотрел Наташе в глаза. Она спокойно выдержала его взгляд, пока он не моргнул.

– Помнишь, как я учил тебя шифровать записки? – внимательно смотрел он на внучку.

– Да, я все помню, – та была очень серьезна.

– Аналогии цифр?

Наташа кивнула.

– Пароль? – строго спросил дед.

– Наша с тобой любимая песня.

– Ты у меня умница, я верю, что с тобой ничего не случится, но все равно береги себя, моя девочка, – Владимир Иванович встал, Наташа тоже поднялась. Дед обошел стол и обнял внучку, она прижалась к нему.

– Дед, не волнуйся, со мной ничего не случится, – Наташа поцеловала его в гладко выбритую щеку.

– Ну, пора.

Они вышли из кабинета и направились в гостиную, где их уже ждали бабушки.

– Присядем на дорожку.

Все сели, Наташа обняла старенькую прабабушку за плечи и прижалась к ней.

– Я вернусь в сентябре, ба, а потом целый год буду рассказывать тебе про Америку. А ты меня жди, пей нужные лекарства, больше двигайся и гуляй, дыши свежим воздухом. К моему приезду напеки мне своих блинчиков, ладно?

Бабушка кивнула, погладила Наташу по щеке, – коша моя родная, – в глазах предательски заблестели слезы, – в первый раз я отпускаю тебя так далеко.

– Ну, с богом, – Нина Александровна поднялась, за ней встал Владимир Иванович. Наташа встала с дивана сама и помогла подняться прабабушке Евгении. В прихожей девушка по очереди обняла и поцеловала женщин.

– Все, девы, мы поехали, – Владимир Иванович одернул генеральский китель и поправил фуражку, – а вы тут можете разводить мокрое царство. Давай, Костя, помогай.

Водитель генерал-лейтенанта богатырь Константин легко подхватил чемоданы. Наташа взяла свою сумку и вышла из квартиры.

На лестничной площадке, прислонившись к перилам, стоял высокий плотный парень, с коротко стриженными светлыми волосами и пронзительно голубыми глазами. Под футболкой явно прорисовывалось накачанное тело. Он вытянулся по постойке «смирно» перед Владимиром Ивановичем, затем мужчины обменялись железным рукопожатием. Только после этого Наташин знакомый кивнул девушке и взял у нее из рук сумку.

– Нет, Стас, ты лучше чемоданы возьми, – скомандовал дед младшему по званию.

Тот послушно перенес из квартиры в лифт все оставшиеся вещи.

Владимир Иванович с Константином поехали вниз, Наташа со Стасом медленно пошли пешком по лестнице.

– Привет еще раз, – улыбнулся Стас Наташе, при этом его глаза остались холодными.

– Привет, – натянуто улыбнувшись, она кивнула ему в ответ.

– Ну, съездила бы к своим на месяц, зачем на все лето уезжать? – он был больше раздражен, чем опечален, – мы бы с тобой съездили в Сокольники, там установили новые аттракционы, и в парке Горького тоже…

– Это говорит мне человек, которого за последний год я видела раза три или четыре, – усмехнулась Наташа и остановилась на лестнице.

Он развернулся, шагнул наверх и остановился перед ней на одну ступеньку ниже.

– Когда ты приехал? Правильно, вчера. А уехал? Молчи, я сама скажу, ты уехал в конце марта. А до этого? До этого ты приезжал на новый год… и за все это время ни телефонного звонка, ни письма… – грустно вздохнула она и посмотрела в сторону.

– У меня такая работа…– хмуро произнес он.

– Я понимаю, у тебя такая работа – приезжать и уезжать, когда тебе надо… а что все лето делать мне? – поинтересовалась она у него.

– Ждать меня с такой работы, – твердо произнес он и посмотрел на нее ледяными глазами.

– Почему ты думаешь только о себе? Я не видела родителей два года. В прошлом году они не смогли даже выбраться ко мне на выпускной. Я соскучилась, как ты не можешь понять?

Стас отвел глаза, посмотрел в сторону, помолчал, качнул головой.

– Ладно, лети… буду тебя ждать, – он привлек ее к себе и захотел поцеловать, но она уперлась ладонями ему в грудь и отвернула лицо.

– Смотри, ты кофту испачкала, – вдруг произнес он.

– Где? – испуганно ахнула она и опустила голову.

Большим и указательным пальцами Стас слегка прихватил ее за кончик носа, – ага, попалась.

Она засмеялась.

– Ох, Наташка…веди себя там хорошо.

– Есть вести себя хорошо, товарищ старший лейтенант, – улыбнулась она, – пойдем, меня ждут.

– Пойдем, – он вздохнул и провел широкой ладонью по колючему ежику коротко стриженых волос.

США, Нью-Йорк, суббота 16 мая 1987 года

– Дамы и господа, просьба всем пристегнуться ремнями безопасности. Наш авиалайнер начинает снижение, через пятнадцать минут мы совершим посадку в Международном аэропорту имени Кеннеди Соединенных Штатов Америки, – сообщил по громкоговорителю командир корабля.

Своими масштабами аэропорт мог поразить любое воображение. Пока самолет заходил на посадку, Наташа с замиранием сердца разглядывала строения, взлетные и посадочные полосы, множество больших и маленьких самолетов.

«Неужели я в Америке» – думала девушка, ее сердце восторженно билось.

Увидев знаменитый терминал «крылатая чайка», она снова подумала, «как смешно, раньше я видела ее только на открытках, которые присылали родители, а теперь разглядываю своими собственными глазами. Только похож он не на чайку, а на лягушку».

США, Нью-Йорк, квартира родителей Наташи, суббота 16 мая 1987 года, вечер

Вечером родители накрыли небольшой стол. На маленькое семейное торжество из постпредства пригласили только своих.

– Ой, как я соскучилась по черному хлебу, – вдыхая запах бородинского, простонала подруга Наташиной мамы Галина Васильевна.

– А я по салу, – ее муж Николай Павлович намазал черный хлеб тонким слоем горчицы и положил сверху прозрачные ломтики сала, потом, немного посомневавшись, подцепил с тарелочки дольку чеснока.

– Так, господа и дамы, попрошу всех быть аккуратнее, на завтра у нас запланированы мероприятия, – попытался взять под контроль ситуацию заместитель постоянного представителя по экономическим вопросам Илья Дмитриевич, как вдруг его взгляд упал на вазочку с маринованными грибами, – ой, маслятки, – простонал он, – Лариса, Геннадий, мои поклоны вашим батюшке с матушкой за домашние разносолы.

***

Разговор за столом продолжался.

– Какие планы на время пребывания? – спросила Наташу Галина Васильевна.

– Мы с мамой много чего запланировали. Хочу посмотреть Статую Свободы, сходить в Метрополитен и Бруклинский музей, да и просто погулять по улицам Нью-Йорка, – ответила та.

– Лариса, надо, чтобы Натали примерила платье, банкет уже через неделю, – обратилась Галина к Наташиной маме.

– Что за банкет, что за платье? – завертела головой девушка, переводя взгляд с одной женщины на другую.

– В конце недели будет банкет, гуляет вся международная тусовка, связанная с разработками ниобия. Аленке для банкета купили платье, а она поправилась, расшить наряд нельзя, вот пытаюсь теперь кому-нибудь пристроить, – Галина Васильевна погрозила пальцем дочери, которая тянула с блюда уже далеко не первый домашний пирожок.

– Да, ладно, Галь, пускай ест, – Лариса махнула рукой, – Аленка классическая русская красавица, голубые глаза, белая кожа, румянец, а полнота придает ей только дополнительный шарм. Да и в кого ей быть худышкой? Ты сама пампушечка.

– Ага, от этого и страдаю, когда хожу по магазинам, – вздохнула Галина, – восемьдесят кэгэ при метре шестьдесят пять – это много.

– Не мало, – согласилась Лариса, – но у тебя такая конституция: шестой номер груди и крутые бедра. Все килограммы рассредоточены по нужным местам, на боках не висят и тебя нисколько не портят, – женщины увлеклись обсуждением главной проблемы, как сохранить фигуру.

– Наташка у тебя просто красавица, – шепнула Галина Ларисе.

– Да, еще и умница. Ой, Галь, как же я хочу, чтобы она познакомилась с каким-нибудь обеспеченным иностранцем, в Союзе скоро нормальных мужиков не останется. Их всех наших знакомых, кто заграницу выбрался, домой вернулись единицы, – понизила голос Лариса.

– А у отца на работе никого нельзя присмотреть? Контора вроде серьезная.

– Да брось ты… сама знаешь – или пьют, или стулья вытаскивают друг из-под друга, – Лариса перешла на шепот.

– А у нас по-другому что ли?

– Нет, хочу, чтобы Наташка встретила нормального иностранца, с квартирой, с деньгами и с ориентиром по жизни, – Лариса вздохнула, – жалко, если такая умница достанется какому-нибудь дураку.

***

Когда Наташа засыпала, она загадала заветное «на новом месте приснись жених невесте». Ночью ей снились самолеты, «крылатая чайка» и черно-белые фотографии Джона Кеннеди и Никиты Хрущева.

США, Нью-Йорк, отель Пенсильвания, суббота 23 мая 1987 года

Настал день банкета. Для его проведения арендовали залы в отеле Пенсильвания. Мероприятие обещало быть грандиозным.

Вечером к отелю стали съезжаться красиво одетые гости. Они выходили из роскошных лимузинов, дамы поправляли меха и украшения, мужчины небрежно демонстрировали дорогие часы. Отель был украшен цветами, горело множество люстр, освещая все вокруг, как днем. Всюду сверкала позолота.

Среди всего этого великолепия Наташа немного растерялась, но ее вовремя подхватил под руку молодой и очень симпатичный сотрудник постпредства Игорь Николаевич. На мероприятии он был один, его жена гостила у родителей в Союзе.

– Не тушуйся, выглядишь отлично, спину держи прямо, подбородок приподними, нос кверху, – давал он ей наставления, пока они поднимались по лестнице.

Банкет начался с официальной части, приветственных речей и докладов с трибуны, к счастью, не очень утомительных и длинных. После официальной части был фуршет, затем начались танцы. Наташу и Аленку пригласили на медленный танец два молодых иностранных консультанта. Девушки кокетничали с молодыми мужчинами, после танца убежали в дамскую комнату, чтобы поделиться впечатлениями.

Когда они вернулись в зал, к Наташе сразу же подошел немолодой полный мужчина с лысиной и пригласил на танец.

У него оказались влажные липкие руки, к тому же во время танца Наташа почувствовала, как он пытается прижаться к ней, ей стало противно. Она отстранилась от него, холодно извинилась, сославшись на головную боль, и ушла. По дороге она остановилась, чтобы поздороваться с начальником отца Ильей Дмитриевичем и его супругой Екатериной Андреевной.

Краем глаза она заметила, что мерзкий дяденька с потными ладонями идет следом за ней. Не оборачиваясь в его сторону, она вежливо улыбнулась собеседникам и медленным шагом направилась в сторону выхода. Но, выйдя из зала, прибавила шаг, и в дамскую комнату уже не вошла, а влетела.

Там было прохладно и приятно пахло лавандой, Наташа выдохнула, «уф, теперь можно немного расслабиться». Услышав сбоку шуршанье, она посмотрела в сторону. На высоком пуфе напротив зеркала стояла маленькая девочка лет пяти и пыталась справиться с выбившейся из прически прядью золотистых волос. На мраморной столешнице перед девочкой стояла крохотная сумочка из белой лаковой кожи, такими же были и туфельки. Отдельного внимания заслуживало доходящее почти до щиколоток пышное платье из светло розового шелка с рукавами-фонариками, кружевным воротником и такой же кружевной отделкой по всему подолу, край которого был заправлен сзади в тонкие ажурные колготки.

Наташа подавила смешок и поздоровалась, – привет, как дела?

– Привет, – ответила девочка, – спасибо, хорошо, как твои дела?

– Спасибо, хорошо, меня зовут Нэтэли, – представилась Наташа.

– Очень приятно, а меня Элизабет, – малышка вложила тонкие пальчики в протянутую для приветствия руку.

– Мне тоже очень приятно, Элизабет, ты здесь с кем-нибудь из взрослых?

– В дамской комнате я одна, моя семья в зале.

– Одна? – Наташа очень удивилась.

– Ну, да, я сказала взрослым, куда иду, они меня отпустили.

– Какая ты самостоятельная малышка, – сделала ей комплимент Наташа, – а может быть тебе нужна какая-нибудь помощь?

– Я не могу поправить волосы? – Элизабет наклонила головку.

Наташа аккуратно подхватила тоненькой шпилькой выбившуюся прядку, вставила ее в искусно уложенную прическу и прикрепила цветочек, – теперь все в полном порядке.

– Спасибо, – девочка приготовилась слезть с пуфа.

– Элизабет, подожди, еще нужно поправить твое платье, ты нечаянно заправила его край в колготки.

– Ой, – малышка завела ручки назад, и ее личико залил нежный румянец. Она судорожно начала вытаскивать из колготок платье. – А теперь? – повернулась она боком.

– Теперь порядок. Тебе еще что-нибудь нужно?

Девочка отрицательно помотала головкой.

– Тогда подожди меня, пожалуйста, мы выйдем вместе и пойдем искать твоих.

***

Через пять минут обе вышли из дамской комнаты, Элизабет доверчиво держала Наташу за руку.

– Как выглядят твои родные и как их зовут? – спросила девушка.

– Мою бабушку зовут Дженнифер, она очень красивая, дедушку зовут Пол, он высокий, у него белые волосы, папу зовут Мэтт, он высокий, у него темные волосы, брата зовут Майки, он противный и обижает меня. Наша фамилия Престон.

– Да, задача… – тут Наташа увидела проходящего мимо Алексея.

– Леш, помоги мне найти семью Престонов, – она в двух словах изложила ситуацию с Элизабет.

– Так, стойте здесь, на ступеньках и смотрите в зал. Когда найду их, подам вам знак.

Алексей, ловко маневрируя в толпе и иногда обращаясь к гостям, прошел почти до противоположного конца зала и уже оттуда помахал рукой.

Девочки, крепко держась за руки, пробрались сквозь толпу, и подошли к большой шумной компании.

– Дженни, – Элизабет подвела Наташу к стройной темноглазой женщине среднего роста, одетой в парчовое темнозеленое платье, – познакомься, это Нэтэли.

– Дженнифер, – представилась женщина, протягивая девушке ухоженную руку с длинными ногтями, в свете многочисленных люстр заискрились ее драгоценности.

– Пол, – высокий седой мужчина с пронзительными серыми глазами галантно пожал Наташе кончики пальцев, – я дедушка этого ангела, – кивнул он на Элизабет, – и по совместительству муж бабушки ангела. Спасибо, что помогли нашей внучке.

Наташа вежливо поздоровалась, отметив, что светской даме не понравилось слово «бабушка».

– А где папа? – спросила девочка.

– Они с Майки отошли, скоро будут, – ответил ей Пол.

– Теперь я спокойна за Элизабет, всего доброго. Пока, малышка, – Наташа нежно погладила девочку по головке, – не уходи далеко от семьи.

– А ты куда? – та вдруг схватила ее за руку.

– Не знаю, а ты куда? – Наташа вопросительно посмотрела на Алексея.

– Я голоден, Аленка с подружками ждет меня в фуршетном зале, пойдем с нами? – шепнул тот по-русски.

– С удовольствием, – прошептала ему она и уже громче ответила Элизабет, – в фуршетный зал.

– Можно, я пойду с тобой? – тихо попросила девочка и вопросительно посмотрела на Дженни и Пола, они вопросительно посмотрели на Наташу, та кивнула головой, они, в свою очередь, согласно кивнули Элизабет.

***

В фуршетном зале было немноголюдно и тихо, столы пустовали. В основном гости подходили к столу с алкогольными напитками, что-нибудь выбирали и с бокалами возвращались в большой зал. Стол с закусками изобиловал множеством деликатесов.

За круглым столом, сервированным на десять персон, уже сидели сестра Алексея, красавица Аленка, и две девочки, дочки других сотрудников постпредства: хохотушка Оля и ее подружка Ирусик.

Наташа представила всем Элизабет.

– Мы будем называть тебя Лиза, хорошо? – предложили девочки, малышка согласно улыбнулась.

Девочки выбрали закуски и уселись за стол. Лизе для высоты подложили на стул диванную подушку.

Вдруг, откуда ни возьмись, рядом со столом нарисовался приставучий дяденька и, положив свои влажные ладони, одну на плечо Аленки, другую на спину Наташи, похотливо зашептал, – вот вы где, красавицы, как насчет следующего танца?

– Все танцы девушки обещали мне, – громко, чтобы слышали сидящие за другими столами, заявил Алексей, – а вы, – он уставился мужику в глаза, – если будете приставать к несовершеннолетним девочкам, попадете в полицию.

– Я подтверждаю слова молодого человека, – отчетливо произнесла Наташа, – вы пристаете к несовершеннолетним. Немедленно уберите свои липкие руки и ступайте вон, иначе я позову секьюрити.

Лицо дядьки посерело и покрылось красными пятнами, он поспешил ретироваться.

Наташа засмеялась, – не дипломатично, конечно, но мы поступили правильно.

– Он весь вечер клеится к Аленке, надо его подкараулить в туалете и надавать по мор… – распалился Лешка.

– Тихо ты, – негромко и по-русски произнесла Ирусик, – успокойся, он уже ушел. Веди себя прилично, – она мило улыбнулась паре за соседним столом.

– Лиза, запомни, вот таких дядек, которые пристают к маленьким девочкам, надо громко пугать полицией, – наставительно сказала Аленка Лизе, та с пониманием кивнула в ответ.

Пока все переговаривались, к столу подошел темноволосый кареглазый мальчик и поздоровался.

– Это Майки, мой брат, – представила его Лиза.

– Присаживайся, – по-свойски махнул ему рукой Лешка.

Мальчуган заулыбался и пошел к фуршетному столу. Вернулся он с креветками в кляре.

– Ух ты, где взял? – заинтересовалась Оля, – когда мы подходили, их не было. – Она подхватила тарелку и метнулась в сторону расставленных блюд.

– Лёлик, и мне креветок принеси, – громко шепнула ей вдогонку Наташа.

– И мне, – следующей была Аленка.

– И мне, – поддавшись стадному чувству, пискнула Лиза.

Оля вернулась с полной тарелкой и поставила ее на середину, – налетай.

– Мы с Аленкой оказались за столом с какими-то иностранными шишками, короче, во время обеда я боялся даже пошевелиться, чтобы не опозорить ни себя, ни родителей, и остался голодным. Еще и воротничок этот жесткий, голову не повернуть, – тихо произнес Лешка и, слегка ослабив узел галстука, потер шею.

– Ага, и я стеснялась, и тоже осталась голодной, – подтвердила любительница покушать Аленка и сразу же подцепила креветку.

– А ко мне за столом прицепилась с разговорами какая-то столетняя бабусяка, я тоже ничего не ела, под бдительными взглядами папеньки и маменьки вела светские беседы, – с интересом разглядывая тарелку с тарталетками, наполненными разными начинками, потерла руки Ирусик.

– А с нами сидело руководство какой-то консалтинговой фирмы, они весь обед расспрашивали меня про житьё-бытьё в Союзе, причем это было больше похоже на перекрестный допрос, чем на дружескую беседу. Короче, и мне было не до еды, – сказала Наташа, девчонки подтверждающе закивали.

– А ты тоже проголодалась? – обратилась Наташа к Лизе.

– Нет, мне просто захотелось пойти с тобой.

– Тебе что-нибудь положить?

Лиза пожала плечиками, – спасибо, ничего не надо.

– Она ничего не ест, и все время молчит, – вступил в разговор Майки.

– А ты дразнишься и обижаешь меня, – ответила ему Лиза.

– Почему ты ничего не ешь? – ласково спросила Лизу Аленка.

Малышка снова пожала плечиками.

– А почему молчишь? – спросила Ирусик.

Лиза уткнула глаза в тарелку и промолчала.

Девочки переглянулись, Лёлик подняла кверху глаза и шутливо скорчила скорбную гримаску.

– У тебя красивая прическа, мама сделала? – спросила Ирусик Наташу, та в ответ угукнула.

– Наташина мама делает классные прически, она укладывала и мои волосы, – Аленка повертела головой в медных локонах.

– А твоя мама классно шьет, если бы не ее мастерство, пришлось бы мне на бал идти в тыкве, – ответила Наташа.

Все засмеялись.

– Почему в тыкве? – не понял Майки.

– Вы знаете сказку про Золушку? – спросила детей Наташа.

– Нет, – пожали оба плечами.

Взрослые удивленно переглянулись.

– У тебя тоже очень красиво уложены волосы, кто тебя причесывал? – Ирусик посмотрела на Лизу.

– Мастер из салона Sharm, – тихо ответила Лиза.

– У, Sharm – это круто, целая сеть по Нью-Йорку, – авторитетно заявила Лёлик, которая жила с родителями в Америке уже несколько лет.

– Очень красивая прическа, – оценили все девочки.

– Мне нравятся длинные волосы, но с ними такая морока, я предпочитаю короткие стрижки, – Ирусик тряхнула короткой стрижкой, достала из сумочки зеркальце и погляделась в него.

– А я с короткой стрижкой становлюсь похожа на мальчика, – Наташа посмотрелась в свое зеркальце.

– Это потому, что ты высокая и худая, – пухленькая Аленка засунула в рот креветку и сразу схватилась за пирожное.

– Какое у тебя красивое зеркальце, – Элизабет потянулась к Наташе.

– Спасибо. А у тебя какое?

Лиза открыла сумочку, все девочки с интересом уставились на ее содержимое – зеркальце, расческа, кружевной платочек…

– А что в этом шелковом мешочке? – ткнула пальчиком Аленка.

Лиза медленно развязала шнурок, бережно достала из мешочка маленькое фото в рамке и протянула Наташе, та с интересом посмотрела, на фото были изображены молодые мужчина и женщина.

– Это твои папа и мама? – спросила Наташа, Лиза утвердительно кивнула, – какие красивые! Можно показать фотографию девочкам? – малышка снова кивнула.

Фотография пошла по кругу, девочки внимательно разглядывали ее.

– А они здесь?

Лиза молчала.

– С кем вы пришли на этот вечер? – ласково спросила Лёлик.

– С бабушкой, дедушкой и папой, – вместо Лизы ответил Майки.

– А где ваша мама? Она осталась дома?

Лиза молчала, опустив голову, Майки погрустнел.

– У нас нет мамы, наша мама умерла, – тихо произнес он, его голос дрогнул. Было видно, что мальчик с трудом сдерживает слезы.

За столом воцарилась тишина.

– Ребята, мы не хотели вас расстроить, нам очень жаль, – Алексей потрепал Майки по плечу, – а ты, если хочешь поплакать, поплачь, не стесняйся.

Майки еще сильнее сжал губы и упрямо дернул головой. Лиза сидела молча, все так же низко наклонив голову, с кончика ее носа сорвалась слезинка. Наташа придвинулась ближе к девочке.

– Иди ко мне, милая, – тихо сказала она и обняла Лизу за плечи, та подняла на нее огромные голубые глаза.

– Поплачь, Элизабет, тебе станет легче.

Лиза уткнулась в Наташу и заплакала, все грустно молчали.

***

Первым тишину нарушил Алексей.

– Когда я был маленький, ну, почти, такой как ты, – он посмотрел на Майки, – нашу маму положили в больницу. Это потом я узнал, что операция по удалению аппендицита – пустяки, а тогда слово «аппендицит» наводила на меня ужас. Я представлял, что мама умрет, и плакал. А Аленка меня успокаивала, – он улыбнулся и кивнул сестре.

Аленка тепло на него посмотрела и кивнула в ответ.

– … она всего на два года старше меня, но тогда мне казалось, что она очень-очень взрослая, и я искал у нее поддержки, – продолжил он рассказ, – наш папа целыми днями работал, а по вечерам ездил к маме в больницу, Аленка одна вела хозяйство. По утрам будила меня, кормила, одевала, и мы с ней шли в школу, я в первый класс, а она в третий. После продленки она меня забирала, мы шли в магазин, покупали продукты, Аленка готовила ужин, кормила меня, потом проверяла уроки. Поздно вечером возвращался отец, Аленка встречала его и тоже кормила. Потом она мыла за всеми посуду и убирала кухню. Утро снова начиналось с того, что Аленка подходила ко мне и ласково гладила по голове, совсем как мама. И тогда я понял, что моя сестра – это очень родной для меня человек. И мы с ней перестали ссориться. Через две недели к нам смогла приехать бабушка, но к тому времени уже и маму выписали из больницы. Такие вот дела, – тихо закончил Лешка и положил руку Майки на плечо. – Ты старший брат, и ты должен заботиться о своей младшей сестре, а она будет заботиться о тебе. В трудную минуту надо всегда держаться вместе и помогать друг другу, понял?

Майки вытер слезы и кивнул.

Аленка тихо продолжила, – я не очень хорошо помню свое детство и начальную школу, только отдельные моменты… но те две недели запомнились на всю жизнь. Раньше мы с Лешкой постоянно ссорились и даже дрались. Брат дразнил меня пончиком и жиртрестом, я его в ответ называла дистрофиком и скелетом. Но тогда мне было его очень жалко, он был такой маленький, беззащитный, и так нуждался в любви. Он подходил ко мне, садился рядом, прижимался и начинал громко плакать и звать маму, а я его обнимала и говорила, что все будет хорошо, хотя сама боялась еще больше, чем он. Я вдруг поняла, что на мне лежит огромная ответственность, потому что я старше. И от того, что мой брат считал меня сильной, я действительно становилась сильнее. С тех самых пор мы по-настоящему подружились, теперь мой брат – это мой лучший друг.

Воцарилась пауза.

– А у меня в прошлом году умерла бабушка, – вдруг вздохнула Лёлик, у нее навернулись на глаза слезы. – Она была такая добрая, такая хорошая. Мне иногда кажется, что она не умерла, а продолжает жить в Москве, и когда мы приедем домой, она, как всегда, выйдет нас встречать.

– У меня живы и родители, и бабушки с дедушками, – тихо сказала Ирусик, – даже не представляю, что их вдруг не станет. Когда умерла бабушкина сестра, мне было очень жалко моих двоюродных братьев, они горько плакали…

Все сидящие за столом рассказывали свои истории об утрате близких. Майки прижался к Алексею и внимательно слушал. Лиза перестала плакать, она сидела и крепко держала Наташу за руку.

– Мне тоже об этом страшно думать, – вздохнула Наташа, – сейчас у меня есть бабушка с дедушкой, и даже прабабушка, а вот прадедушка умер.

– Что такое прабабушка и прадедушка? – не понял Майки.

– Сейчас объясню. Смотри, у каждого человека есть мама и папа, – Наташа отодвинула тарелку и положила перед собой на стол вилку, – вилки будут девочками, а ножи мальчиками. У этой вилки-девочки есть папа и мама, – она положила рядом с вилкой вилку и нож, – у этих ножа-папы и вилки-мамы есть свои папы и мамы, это ножи-дедушки и вилки-бабушки…

Со всего стола ей стали передавать столовые приборы. Майки подошел поближе и прижался к плечу девушки.

Та продолжала объяснять, – у ножей-дедушек и вилок-бабушек тоже есть или были мамы и папы, это ножи-прадедушки и вилки-прабабушки, потом идут вилки-прапрабабушки и ножи-прапрадедушки, ну и так далее… понятно?

Майки и Лиза с интересом рассматривали разложенный на скатерти веер из столовых приборов.

– А вы знаете, как зовут ваших прадедушек и прабабушек? – обратилась ко всем Ирусик, и разговор плавно перетек в обсуждение имен прапрародственников.

США, Нью-Йорк, отель Пенсильвания, суббота 23 мая 1987 года

– Смотри, она что-то говорит, улыбается, – Дженнифер подергала за пиджак стоящего рядом высокого темноволосого мужчину, – смотри, смотри, все засмеялись, и Элизабет засмеялась вместе со всеми. Малышка наша, я ее не узнаю… что скажешь? Мэтт, ты меня слышишь? – внимательно посмотрела она на мужчину и, нараспев произнеся, – Мэ-э-этт, – снова дернула его за пиджак.

– Да, мам, я слышу тебя, – вздрогнул тот, продолжая разглядывать девушку, сидящую рядом с Элизабет.

Она не была классической красавицей в общепринятом значении этого слова, но нежный профиль ее слегка наклоненной головы, мягкий внимательный взгляд, доброжелательная улыбка приковали его внимание.

– Пойду, познакомлюсь с друзьями детей, – он одернул пиджак и шагнул в фуршетный зал.

***

– Ой, к нам идет наш папа, – Лиза показала на идущего в их сторону мужчину.

Наташа с интересом посмотрела на отца Элизабет и Майки. Высокий, загорелый, с темными слегка волнистыми волосами, он приближался очень уверенным шагом, расправив широкие плечи. Строгий костюм идеально сидел на спортивной фигуре.

Он подошел к компании и вежливо со всеми поздоровался, серые глаза внимательно изучили присутствующих и остановились на Наташе.

– Меня зовут Мэтт Престон, – протянул он ей руку, – спасибо, что помогли моей девочке.

Она спокойно выдержала пристальный взгляд серых глаз и, изящно вложив узкую ладонь в его руку, представилась, – Нэтэли.

Он слегка сжал ее пальцы.

За столом повисла напряженная пауза. Аленка, Алексей, Ирусик и Оля вежливо извинились и покинули фуршетный зал. Наташа осталась один на один с Мэттом и детьми.

– Папа, я хочу пригласить Нэтэли к себе на день рождения, можно? – вдруг подала голос Элизабет.

– Конечно можно, милая.

Девочка развернулась и манерно произнесла тонким голосочком, – Нэтэли, я приглашаю тебя к себе на день рождения.

Наташа сразу же уловила перемену в голосе малышки, до появления отца та была жива и непосредственна.

– Спасибо за приглашение, Элизабет, – так же манерно ответила она, – я обязательно буду, – и затем обратилась к ее отцу, – мистер Престон, можно вас на пару слов?

– Да, конечно, – он подал ей руку, – может, прогуляемся в большой зал?

– Да, конечно, пройдем в большой зал, – она взяла его под руку.

Майки и Лиза последовали за отцом и Наташей, но у выхода их перехватила Дженнифер.

– Вы хотели о чем-то меня спросить? – Мэтт продолжал улыбаться Наташе искусственной улыбкой.

– Подробнее, пожалуйста, можно? – Наташа по-светски натянуто улыбнулась в ответ.

– Подробнее о чем? – он был сама любезность.

– О предстоящем празднике вашей девочки.

– Какие подробности вам интересны?

– Подробности предстоящего мероприятия, – она не отводила взгляда и лучезарно улыбалась.

Уловив промелькнувшее непонимание в его глазах, она перестала растягивать рот в резиновой улыбке и сказала простым человеческим языком, – я не знаю, куда надо ехать, когда надо ехать, и самое главное, я не знаю, что можно подарить вашей дочке.

– Ах, вы про это, всего-навсего, – Мэтт рассмеялся, и озорная мальчишечья улыбка вдруг изменила его лицо до неузнаваемости.

– Конечно про это, а вы о чем подумали, – Наташа тоже улыбнулась обыкновенной человеческой улыбкой, и он откровенно залюбовался ямочками на ее щеках.

– Да, здесь сплошные дипломаты, международные консультанты, независимые эксперты, я уже и не знаю, как и с кем себя вести, – просто объяснил он, – поэтому натянул на лицо маску.

– У меня аналогичная ситуация, – засмеялась она, – поэтому изображала из себя светскую жеманницу. Но давайте вернемся к теме дня рождения. Что нравится Лизе?

В этот момент оркестр заиграл вальс.

– Вы танцуете вальс?

– Да.

– Позволите пригласить вас на танец?

– Конечно.

Мэтт вывел Наташу в центр зала. Вместе с ними вышло еще несколько пар. Он поклонился ей и положил ладонь на спину. Она изящно наклонила голову и грациозно вскинула руку ему на плечо. Они уверенно сделали первые шаги. Не сводя с Наташи глаз, Мэтт повел ее в вальсе. Скоро они смешались с другими танцующими, описывая круги. Наташа чувствовала себя легко и уверенно, как будто они уже вальсировали вместе тысячу раз, настолько гармоничны были их движения.

Все гости образовали огромный круг и смотрели на танцующих.

– Они прекрасно смотрятся вместе, – прошептал Пол стоящей рядом супруге.

– Я тоже думаю об этом, – пробормотала Дженнифер.

– Девочка совсем молоденькая, интересно, сколько ей лет?

– Какая разница, сколько лет, – Дженнифер пожала плечами, – раньше девочек выдавали замуж и в тринадцать.

– Дженни… – укоризненно прошептал ее супруг, – мы же не в средневековье.

– Ой, как же я хочу, чтобы Мэтти нашел себе достойную пару, – вздохнула она, – а возраст… подумаешь, ерунда какая… – она пожала плечами, – главное, чтобы двое любили друг друга.

Когда звуки вальса смолкли, раздались громкие аплодисменты. Танцующие отошли друг от друга, мужчины поклонились дамам, дамы вежливо опустили головы. Мэтт неохотно отстранился от Наташи, отступив на шаг, и тут же подал ей руку. Моментально очень кстати появился официант с подносом, на котором стояли запотевшие бокалы с холодными напитками.

Мэтт взял с подноса два бокала с шампанским, один протянул Наташе, – не хотите подышать свежим воздухом? – он дернул подбородком в сторону широких открытых дверей, ведущих на открытую освещенную веранду.

Она кивнула.

– Мне очень стыдно, но я не знаю, что нравится Элизабет и что ей можно подарить, – признался он, когда они вышли на огромную открытую площадку. – Давайте, на ваше усмотрение. Только с одним обязательным условием, – он предостерегающе поднял палец, – подарок не должен быть дорогим.

Она снова кивнула.

– День рождения у дочки двадцать седьмого мая, но этот будний день, среда, – объяснил он, – праздновать мы будем в субботу тридцатого. Приезжайте обязательно, – он не сводил с нее глаз.

Она улыбнулась и спросила – форма одежды парадная?

– Абсолютно произвольная и демократичная.

– Гостей на празднике будет много?

– Увы, нет. У нас маленькая семья. Брат с женой и сыном не смогут приехать. Остаемся мы с родителями и детьми и вы, ну может быть будет еще какая-нибудь детвора, точно не скажу, организацией праздника занималась моя мать.

Он пригубил шампанское и внимательно посмотрел на нее, – я хотел бы спросить, вы простите меня, если мой вопрос покажется вам не скромным?

Наташа уставилась на него с настороженным интересом. «А вдруг он спросит меня, не хочу ли я провести с ним ночь», почему-то именно эта мысль пришла ей в голову.

– Сколько вам лет?

– Что? – удивленно переспросила она.

– Ну, вот, я знал, что это прозвучит бестактно, простите меня, – с сожалением в голосе произнес Мэтт.

– Все в порядке, не переживайте, просто я ожидала услышать что-нибудь другое, – рассмеялась Наташа, – к тому же мне пока еще не так много лет, чтобы этот вопрос казался бестактным. Мне восемнадцать, ну почти восемнадцать, – поправилась она, – исполнится в конце июля, и меня можно называть просто по имени, без всяких мисс, – милая девичья улыбка снова заставила показаться ямочки на щеках.

– Да, меня тоже можно называть просто по имени и без всяких мистер, – улыбнувшись, предложил Мэтт.

– А сколько вам … ой, то есть тебе лет? – непринужденно спросила она.

– Тридцать … два… – с легкой запинкой произнес он.

– Ого! – с детской непосредственностью воскликнула она.

– Что, динозавр? – улыбнулся он.

– Нет, что ты? – до нее вдруг дошло, что она повела себя не очень тактично, – я думала, что тебе лет д-двадцать пять, и танцуешь ты очень здорово.

– В субботу ждем вас… тебя, – поправился он, – водитель заедет за тобой, скажи адрес.

– Я должна спросить разрешения у родителей, только не смейся, ты же знаешь, что все не так просто, – снова улыбнулась она.

Мэтт с пониманием кивнул, – я и не думал смеяться, я все понимаю.

Родителей Наташи не пришлось долго искать, они так же, как и все, сначала любовались вальсом, а сейчас стояли недалеко, ожидая дочку. Очень кстати подошли Пол и Дженнифер с детьми.

После обмена любезностями Мэтт обратился к Наташиным родителям, – Ларьисса, Кеннатий, моя дочка Элизабет пригласила вашу Нэтэли на день рождения. Можно вашей дочери приехать к нам в гости?

Дженнифер тут же добавила, – наша семья очень далека от политики, – после чего увлекла Ларису в сторону мягкого дивана, и оставшееся до отъезда время женщины провели, оживленно болтая.

Мужчины были более скупыми на слова, они покурили на веранде, выпили по рюмке коньяку и, собрав семьи, разъехались по домам.

США, Нью-Йорк, квартира родителей Наташи, суббота 23 мая 1987 года, поздний вечер

– Как тебе Престоны? – спросила Лариса мужа вечером в спальне.

– Обычные люди, – пожал тот плечами.

– Я серьезно тебя спрашиваю.

– А я серьезно тебе отвечаю, – невозмутимо ответил Геннадий, – люди, как люди… голова, две руки, две ноги.

– Да, ну тебя, – махнула она в его сторону намазанной кремом рукой, – ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю, – и, втирая крем в руки, задумчиво уставилась в потолок, – а Мэтт очень даже ничего. Красивый, вежливый, галантный, хорошо воспитан, он мне понравился. И Дженнифер очень приятная дама, она не просто хорошо образована, она еще и от природы мудрый человек, хотя поначалу производит впечатление легкомысленной жены при богатом муже.

– Слишком уж они правильные, – недовольно произнес Геннадий, – хотя, чего скрывать, Пол тоже произвел на меня положительное впечатление. Это и настораживает… а вдруг провокация?

– Да, брось ты, – поморщилась Лариса, – самая обыкновенная семья. Дженнифер – итальянка, у Пола основные корни в Ирландии, еще есть родня в Англии, а познакомились они в Штатах, здесь осели и родили сыновей.

– М-м-м, – протянул супруг, – она многое успела тебе рассказать.

– Да, мы с ней весело почирикали, – кивнула Лариса, – а вы с Полом о чем разговаривали?

– Так, обо всем и ни о чем, сама понимаешь. Мы с ним пили коньяк и говорили в основном про алкогольные напитки. Пол – фанат виски.

– А почему пил коньяк? – удивилась Лариса.

– Сказал, что хорошего виски в алкогольном баре нет.

– Еще бы, он же ирландец, разбирается в виски, как никто другой, – кивнула она.

– Надо же, какое забавное сочетание, – итальянка и ирландец, интересно, как они познакомились?

– Дженнифер рассказала. Она закончила факультет искусств во Флорентийском университете, приехала в Америку на стажировку, Пол в это время доучивался в Гарвардской школе бизнеса. Это было в самом начале пятидесятых. Они начали встречаться, в пятьдесят втором поженились, в пятьдесят четвертом у них родились дети.

– Ого, сколько информации. Зачем Дженнифер столько рассказала о своей семье? – искренне удивился он.

– Это отдельная история, – вздохнула она, – два года назад у Мэтта умерла жена. Майки и Элизабет остались без мамы. Взрослые, как могли, развлекали малышей и делали все, чтобы эта трагедия не сказалась на детской психике. Но, к сожалению, без последствий не обошлось. Майки растет вздорным и хулиганистым, а Элизабет – наоборот, нелюдимой и молчаливой. Сегодня взрослые первый раз за долгое время увидели, как она смеялась и разговаривала с людьми. А все потому, что ей очень понравилась наша Наташенька. Она стала единственным человеком, которого Элизабет захотела пригласить в гости, – она немного помолчала и как бы, между прочим, добавила, – и, кажется, наша Наташка понравилась Мэтту…

Геннадий нахмурился и промолчал.

– Дженнифер была очень откровенна со мной, она без утайки рассказала все о своей семье, – продолжила Лариса, – этим она хотела доказать нам, что они нормальная семья и их не надо бояться… – посмотрела она на мужа.

– Это и настораживает, – мрачно произнес тот.

– … и что можно разрешить Наташеньке поехать к ним домой, – завершила она, – что скажешь?

– Что скажу, что скажу? – недовольно пробурчал Геннадий. – То и скажу. Чего мы с тобой больше всего опасались, то сразу же и случилось. Не успела приехать, уже подцепила иностранца и получила приглашение от американцев приехать в гости. А дальше что будет? Она здесь, между прочим, останется до сентября.

– Ну, и что? – пожала плечами супруга, – подумаешь, поездка в гости, что тут страшного?

– В поездке ничего страшного нет, – в голосе супруга зазвучал металл, – а вот в разговорах с хозяевами дома есть.

– Ой, нашел, о чем беспокоиться, – махнула рукой Лариса и лениво зевнула, – с ней наш папа Вова сто раз провел беседу, к тому же у Наташки есть мозги. Лишнего она не ляпнет, это стопудово.

– Наша дочка – умная девочка, но опасность, Ларочка, в поездке есть. Одно дело – быть готовой к расспросам чужих людей на казенном мероприятии, а другое – расслабиться в уютной домашней обстановке и наболтать лишнего.

– А что она сможет разболтать? – усмехнулась та, – что она знает?

– Не она знает, а мы, – ответил муж, – и мы все, что угодно, расскажем, если нам пригрозят здоровьем и жизнью нашего ребенка.

Оба замолчали.

После долгого молчания Лариса осторожно начала, – знаешь, мне кажется, что мы с тобой сгущаем краски. И в Союзе есть опасность нарваться на вербовщика или шпиона. Если у кого-то есть интерес к нашей семье, зачем ждать поездки за границу? Сам знаешь, не хуже меня, какие у них приемы, подошлют к девчонке молоденького смазливого студента, сначала в кино пригласит, потом в театр на какую-нибудь модную постановку, и все, попалась. К тому же я не думаю, что Престоны этим промышляют, они… как бы это сказать… правильные, вот.

– Чересчур правильные, – нахмурился супруг, – этого и боюсь.

– Ой, ну хватит бурчать, давай ложиться, – Лариса бросила на кресло шелковый пеньюар и нырнула под одеяло.

Геннадий скинул халат и пристроился под одеялом рядом с супругой.

– Я не поняла, так мы разрешим ей поехать к Престонам в гости или как? – посмотрела на него она.

– Конечно, разрешим. Только сначала нам самим надо разрешения спросить, сама знаешь у кого, – он закатил глаза кверху.

– Само собой, – кивнула жена, – я уже купила билеты в театр.

– Плутовка, – улыбнулся он.

– А куда деваться? – хмыкнула она.

– И инструктаж пройти, – он постучал вытянутыми указательным и средним пальцами левой руки себя по правому плечу.

– Это еще неизвестно, кто кому инструктаж устроит, – усмехнулась она, – они Наташке или она им.

США, Нью-Йорк, Бродвей, вторник 26 мая 1987 года, вечер

– Лорочка, огромное тебе спасибо, очень интересная постановка, я получила истинное удовольствие, – Екатерина Андреевна поправила узел элегантно завязанной шелковой блузы и взяла Ларису под руку.

Женщины вышли из театра «Бут» и медленным шагом направились по Бродвею, – а почему Натали не пошла с нами в театр?

– Не захотела, – объяснила Лариса, – кому в неполные восемнадцать интересно смотреть пьесу про советско-американские переговоры о сокращении ракетно-ядерных вооружений. Они с Аленкой и Алексеем отправились в кино.

– С Аленкой и Алексеем? – удивленно переспросила жена начальника.

Лариса кивнула.

– Странно, – протянула та, – я думала, что Натали уже давно бегает на свидания к тому американцу.

– Ну что вы, Екатерина Андреевна, – покачала головой Лариса, строго поджав губки, – как можно?

– Ой, Лора, ну, что ты, как маленький ребенок, в самом деле? – поморщилась та, – мы же не в колонии строгого режима живем.

– Да мы с Геннадием подумали, что не стоит привлекать к себе внимание, сами знаете, кого, – она скромно потупилась, – да и вас с Ильей Дмитриевичем боимся подвести.

– Ерунда какая, – перебила ее та, – чем вы нас подведете? Тем, что отпустите девочку на встречу с иностранцем? Ну, и пускай идет, у нее для этого самый подходящий возраст. Вон, Галкины Лешка с Ленкой и Олька с Ирусиком вообще в американских школах учатся, у них все друзья иностранцы. Они постоянно ходят друг к другу в гости. И твоя тоже пусть дома не сидит, – она помолчала и мечтательно протянула, – а мужик хоро-о-ош, ой, хоро-о-ош… Скажи Натали, пусть клювом не щелкает, такие экземпляры на дороге не валяются.

Лариса снова скромно потупилась, – ой, Екатерина Андреевна, какой клюв, о чем вы говорите? Он уже взрослый мужчина, у него есть дети, он…

– Лора, – укоризненно посмотрела на нее собеседница, – ты хоть передо мной спектакль не разыгрывай… Роскошный самец, широкоплечий, породистый, судя по глазам, очень неглупый, а судя по одежде, еще и очень обеспеченный. Да еще и вдовец! Эти малыши, мальчик и девочка, его дети?

Лариса кивнула, а жена начальника продолжила, – а седовласый мужчина в сером костюме и женщина в парчовом платье – родители?

– Да.

– Господи, да о чем тут думать? Если сделает предложение, не медли ни секунды, сразу выдавай дочку за него замуж, – и она снова мечтательно причмокнула, – великолепный мужик, красавец, а как танцует…

Лариса вспомнила начальника мужа Илью Дмитриевича и незаметно улыбнулась. Будучи человеком очень выдающегося ума, он, к сожалению, не обладал привлекательной внешностью – невысокий, худощавый, лысоватый. А уж по сравнению с женой, крупной и статной Екатериной Андреевной, смотрелся так просто смешно.

Между тем, жена начальника понизила голос, – Лора, не упустите такой шанс. Посмотри вокруг, кто-нибудь из наших, попавших сюда, вернулся назад? Никто! Все крутятся, как могут, одни детей пристраивают, другие сами устраиваются. Ой, сама все прекрасно понимаешь. Мы вот с Ильей первым делом сбагрили Таньку замуж за итальянца.

– Как живут-то?

– Прекрасно живут, уже двое детей, Адриано семь лет, осенью в школу пойдет, Карле скоро пять.

– А муж?

– Итальянцы в этом плане все сумасшедшие, у них культ семьи, они самые заботливые семьянины и родители. Стефано Таньку носит на руках, с детей сдувает пылинки. Третьего ребенка хочет.

– А Татьяна?

– А куда она с подводной лодки денется? Кто же от сытой жизни бежит? У семьи Стефано свое фермерское хозяйство, виноградники, сыроварня, маслобойня. Дом – полная чаша, свой сыр, молоко, масло, сливки, овощи, фрукты. И мы ей постоянно твердим «рожай, рожай как можно больше, троих, четверых…».

– У Стефано большая семья?

– Да, родители, братья, сестры, у всех уже свои семьи и дети, все заняты семейным бизнесом, – Екатерина Андреевна вдруг оступилась и ойкнула, Лариса подхватила ее под руку, – каблук не сломала? – забеспокоилась та, разглядывая обувь.

– На таком идеальном асфальте вряд ли, – улыбнулась Лариса.

– Ага, как паркет, – жена начальника с грустью обвела взглядом ярко освещенную улицу с миллионами рекламных огней и празднично шатающуюся многолюдную толпу, – господи, ну, почему у нас все не так? – с горечью в голосе прошептала она.

– Что они делают с сыром? – аккуратно «соскочила» с щекотливой темы Лариса.

– Отправляют в местные маленькие магазинчики, и даже в крупные городские супермаркеты. Ой, Лора, – она мечтательно закатила глаза, – мы с Илюшей были у них в гостях. Какой же там воздух! А какая вода! Небо голубое, солнце желтое, трава изумрудная, коровы чистенькие! Все как на картинке! Оливковые рощи, персиковые сады, плантация с помидорами! Рай на земле! Я уже мужу сказала, уйдем на пенсию, поедем к дочке в Италию, буду воспитывать внуков и заниматься сельским хозяйством.

– Да, ладно вам, – засмеялась Лариса.

– А что? – недоуменно приподняла бровь жена начальника, – это у нас в деревнях грязища по колено и тощие коровы в навозе. А у них, как в сказке. Лора, ты представляешь, – она крепче ухватила Ларису Владимировну за руку, та от неожиданности вздрогнула, – они коровий навоз не выбрасывают.

– А куда девают, вывозят на поля?

– Ты, что? Сразу на поля нельзя, свежим навозом посадки не удобряют, навоз должен сначала перебродить, – увлеклась темой сельского хозяйства Екатерина.

Лариса скосила глаза и удивленно посмотрела на супругу заместителя постпреда.

– … они его закачивают в специальные хранилища рядом с коровниками, – восторженно продолжала та, небрежно поигрывая длинной ниткой из натуральных жемчужин, – пока навоз перепревает, он дает тепло, за счет этого экономится электричество и газ. Когда навоз доходит до нужной кондиции, его перемешивают с использованной соломой и вывозят в червятники…

– Куда? – изумленно переспросила Лариса и с опаской взглянула на собеседницу более внимательно.

– … ну, не в червятники, а в такие специальные помещения без окон, я не знаю, как они правильно называются. Короче, перепревший навоз с соломой укладывают прямо на земляной пол кучами, похожими на могилы…

Лариса остановилась и уставилась на женщину.

– Лора, ну что ты смотришь на меня, как на ненормальную? Я абсолютно в своем уме и рассказываю тебе чистую правду, – возмутилась та, – в этих длинных-предлинных сараях на полу ряд за рядом расположены многочисленные кучи перепревшего навоза с соломой. В них запускают дождевых червяков. Они поедают навоз и оставляют за собой чистейший гумус. Как только куча навоза превращается в гумус, червяков переселяют в следующую кучу, а сам гумус пакетируют и продают. Да, да! Грунт в пакетах для домашних цветов, который ты покупаешь в супермаркете, – это плоды жизнедеятельности обыкновенных земляных червей. Безотходный и нескончаемый производственный цикл. Это фантастика! Когда Танька со Стефано сказали, что хотят показать нам дождевых червей, я ужаснулась и потребовала костюм химзащиты: брезентовые штаны до груди и высоченные резиновые сапоги. Лора, а когда мы пришли в этот червятник, оказалось, что рабочие ходят там в шортах и кроссовках. Там чистота, единственный минус – темно и прохладно. Но рабочие в самом червятнике и не сидят. Они грузят готовый гумус в тележки и отвозят к конвейеру, где грунт упаковывается в пакеты. Еще они следят за червями. Когда те доедают очередную кучу, их переселяют на новую. Рабочих всего двое на огромный стометровый в длину сарай. Мы никогда этого не видели и не знали, лично я всегда думала, что сельское хозяйство – это грязь и вонь, а теперь я знаю, что это – сказка, – восторженно завершила она свой рассказ и улыбнулась.

– Никогда бы не подумала, – задумчиво пробормотала Лариса.

– Лора, а ты представляешь, что перед тем, как доить коров, им жидким мылом моют вымя, причем не вручную, все автоматизировано. У них в коровниках розами пахнет, – Екатерина Андреевна вздохнула, – в таких условиях я и дояркой, и поломойкой согласна быть.

Лариса молча шла рядом.

– Поэтому вот что я тебе скажу, – Екатерина Андреевна снова понизила голос, – настрой Наташку, что ей надо обязательно найти иностранного жениха, нечего такой красавице в Союзе делать. В лучшем случае твой отец присмотрит ей кого-нибудь в конторе, а так, – она махнула рукой, – влюбится в какого-нибудь инженера с зарплатой сто пятьдесят рэ, считай, пропала девка. Короче, если американец начнет оказывать ей знаки внимания, вы с Геннадием не зевайте, берите мужика в оборот. А если надо будет, отправьте ее погостить к ним в семью. Всем скажем, что девочка английский язык подтягивает, – многозначительно произнесла она, – с Ильей я сама поговорю. Да, собственно, чего разговаривать? Мы вашей семье всю жизнь будем благодарны.

– Не стоит, Екатерина Андреевна, – похлопала ее по руке Лариса.

– Стоит, Лора, – строго сказала та, – помощь всегда дорогого стоит. Сама знаешь, как Илюшу подставили, чтобы на его место посадить другого. Если бы не ваша семья… – она похлопала Ларису по руке, – считай, разрешение и благословение начальства вы получили. Только пускай Наташка обязательно сходит на инструктаж к этому… – она недовольно поморщилась, – правила есть правила.

США, Нью-Йорк, квартира родителей Наташи, вторник 26 мая 1987 года, поздний вечер

– Ну, как? – спросил вечером Геннадий Ларису, когда дочка уже ушла к себе в комнату, и они остались с супругой вдвоем.

– Прекрасная постановка, милый, – довольно пропела она.

– Я про разговор, – уточнил он.

– А я тебе и говорю, что постановка была отличная, – она радостно улыбнулась.

– Значит, все в порядке?

– Ага, а у тебя?

– Мы с боссом посидели в баре и поболтали.

– Разрешение получено?

– Конечно.

– Отлично, – Лариса довольно потерла руки, – осталась последняя инстанция.

– Ты про нашего белого и пушистого зайку Петю? – удивленный Геннадий постучал пальцами по плечу.

– Да, ну, ты что? – поморщилась она. – Петя добрый малый, он уже на все глаза закрыл, у самого рыло в пуху, – и она задумчиво сказала, – я про самую главную инстанцию – нашего папу Вову.

Геннадий согласно кивнул, – кстати, а о чем пьеса была?

– Да, какая пьеса, – поморщилась жена, – я на сцену смотрела, но думала о своем.

СССР, Москва, квартира бабушек и деда Наташи, четверг 28 мая 1987 года, утро

– Да, Лялёк, все хорошо, не переживайте. Как сами? Ага, ага, – довольно улыбался в трубку Владимир Иванович, – как Наташка? Чего? – улыбка сползла с его лица, он беспомощно посмотрел на сидящую рядом Нину Александровну, – почему в ужасе? Как опозорилась на банкете? Почему произношение плохое? Почему низкий уровень? У нее по английскому одни пятерки, она на дополнительные курсы ходила, с преподавателем занималась. Что? Нужна практика с носителем языка? Ну, а чего ты ко мне привязалась? Где я тебе в Союзе носителя языка найду? На сколько она к вам приехала? Почти на четыре месяца! Вот вы ей практику и обеспечьте! Пусть не шляется по магазинам и не глазеет на шмотье, а язык лучше учит! У вас знакомые иностранцы есть? Такие, чтобы проблем потом не возникло? Ну, вот и славно. Пусть каждый день встречаются и часами по-английски болтают. Вы родители или кто? Обеспечьте своему ребенку условия для обучения. Какой сигнал? Мне доложат? Ну и что? Плевать я хотел на Петины сигналы, подумаешь, ребенок язык учит. Ага, хорошо, да, передам, пока, – генерал раздраженно фыркнул и бросил трубку на рычаг, – ничего себе, – посмотрел он на жену, – Нинулёк, ты представляешь, мы виноваты в том, что Наташка плохо знает иностранный язык! Накормлена, напоена, одета, обута, что еще? Я что, сам должен с ней языком заниматься? – разошелся он не на шутку, – она к ним поехала, вот пускай ей язык и обеспечат! Тоже мне, мать с отцом, называется!

– Ну, хватит, Володенька, чего ты разбушевался? Пойдем, позавтракаем, чайку попьем, мамулёк блинчиков напекла, – Нина Александровна ласково погладила супруга по руке, – пойдем, родной.

США, Нью-Йорк, квартира родителей Наташи, среда 27 мая 1987 года, ночь

– Ну, что? – спросил Геннадий Викторович у жены.

– Третья инстанция пройдена, – хитро улыбнулась Лариса Владимировна.

– Сильно разозлился?

– Ага, сказал, что отец с матерью тоже должны принимать участие в судьбе ребенка, а мы с тобой сняли с себя всю ответственность.

– Ну, что, можно позвонить Престонам и сказать, что мы разрешаем Наташке поехать к ним в гости?

– Конечно, милый.

США, Нью-Йорк, особняк Престонов, суббота 30 мая 1987 года

В субботу за Наташей прислали машину. Когда автомобиль подъехал к массивным кованым воротам, водитель опустил окно со своей стороны и, протянув руку, нажал несколько кнопок на панели, прикрепленной к торчащему из земли столбику. Створки ворот, как по волшебству, разъехались в разные стороны, и машина въехала на территорию владений Престонов.

От ворот к дому вела аллея, обсаженная высокими раскидистыми липами. Пока широкие шины шуршали по гравию, Наташа с интересом разглядывала небольшой парк, засаженный разнообразными цветущими кустами. В основном, это были розы.

Описав грациозную дугу, машина остановилась перед высоченным домом из светлого камня. Вход в дом находился в центральной его части, правое и левое крыло выступали. Высокие окна с полукруглым верхом сияли чистотой. Казалось, что дом возник из волшебной сказки.

«Настоящий дворец», восторженно замерла Наташа.

Около дома ее встречал Мэтт, одетый в полосатую рубашку свободного покроя и черные джинсы.

– Привет, ты классно выглядишь, – улыбнувшись, поприветствовал он ее.

– Привет, спасибо, – немного смутившись, улыбнулась она в ответ и непроизвольно поправила оборки летнего платья.

– Пойдем, все за домом.

Как проходят детские праздники у иностранцев, Наташа знала только из рассказов знакомых родителей. Она приготовилась увидеть празднично украшенную гирляндами и шарами детскую площадку с качелями, каруселями, надувным домом и горкой. Она представила клоунов и дрессировщиков с животными. А самое главное – прыгающих, бегающих, кричащих детей, и была очень удивлена, когда залитый солнцем изумрудный газон за домом встретил ее полной тишиной.

В центре лужайки находилась уютная беседка, из-за конусообразной крыши похожая на карусель.

– Нэтэли приехала, – навстречу Наташе из беседки выскочила Лиза.

На девочке было надето яркое цветастое платье. На ножках красовались красные лаковые туфельки с золотистыми застежками.

– Еще раз поздравляю тебя с днем рождения, – Наташа слегка прижалась щекой к Лизиной щечке, – в этом платье ты красивее всех сказочных принцесс, – с этими словами она вручила подарок, – праздничное издание сказок Шарля Перро «Сказки матушки гусыни» в блестящей оберточной бумаге, перевязанное большим бантом.

– У тебя тоже очень красивое платье, – вежливо сделала ответный комплимент Наташе девочка, склонив аккуратно причесанную головку в локонах.

– Спасибо, – девушка тоже склонила голову.

Пока девочки обменивались любезностями, Майки уже успел отобрать у сестры подарок, сорвал упаковку и теперь крутил книгу в руках, – у, какая большая и толстая, ты нам ее почитаешь? – спросил он Наташу.

– Отдай, это мой подарок, – надула губы Лиза и замахнулась, пытаясь стукнуть хулиганистого старшего брата.

Мальчик отскочил.

– А-а-а! – громко заверещала Лиза, – он отнял у меня мою книгу!

– Майки, – строгим голосом обратился к сыну Мэтт, – прекрати хулиганить.

– Майки, – из беседки раздались голоса Пола и Дженнифер, – если ты будешь плохо себя вести, мы тебя накажем.

Майки сразу же сморщил лицо и заканючил, – а-а-а, вы снова меня ругаете!

Оба ребенка плакали навзрыд, стараясь перекричать друг друга.

– Если вы сейчас же не прекратите истерику, я прикажу миссис Томпсон и Джоан увести вас в ваши комнаты, – повысила голос Дженнифер, – вы оба безобразно себя ведете с самого утра.

– Миссис Томпсон и Джоан сегодня не работают, у них выходной, – не переставая плакать, мгновенно отреагировал смышлёный малыш.

«Какой ужас», подумала Наташа и улыбнулась Полу и Дженнифер, – добрый день.

Те уже вышли из беседки и, улыбнувшись, поздоровались, – здравствуй, Нэтэли, извини, у нас не все спокойно, – было заметно, что оба расстроены.

– Сейчас исправим ситуацию, – успокоила взрослых Наташа и обратилась к детям, – я почитаю вам книжку, только перестаньте плакать.

С этими словами она огляделась по сторонам. Со всех сторон лужайку окружали высокие липы, а на другой ее стороне в обрамлении высоченной арки, увитой пышно цветущими алыми розами, стояли качели и несколько плетеных кресел с мягкими подушками.

«Как красиво», подумала Наташа и предложила детям, – пойдем на качели.

Те сразу же прекратили ныть и с готовностью последовали за ней.

***

– Почему ты так себя ведешь? – спросила Наташа Майки, когда они расположились на качелях.

– Как? – с интересом спросил тот.

– Плохо, – мягко ответила она и потрепала его по волосам, – ты же хороший мальчик, но притворяешься плохим.

– Он не притворяется, он и правда плохой, – Лиза показала Майки язык, он тот час же высунул язык в ответ.

– Помните, на банкете Алексей и Аленка рассказывали, как все время ссорились, пока были маленькие, а потом помирились. А еще они сказали вам, что надо беречь друг друга. Почему вы не можете общаться друг с другом нормально?

– Я могу, а он дразнится, – пожаловалась на брата Лиза.

– Почему ты обижаешь свою младшую сестренку?

– Она целыми днями рисует и молчит, совсем со мной не разговаривает и не играет, – не остался он в долгу.

– Элизабет, а почему ты не играешь с Майки? – спросила Наташа девочку.

– Потому, что у него все игры мальчиковые, а мне не нравится играть в машинки, танки или самолетики.

– А у нее все игры девчоночьи, в куклы и принцесс.

– Неправда, еще я люблю рисовать, а еще люблю, когда мне читают.

Малыши снова показали друг другу языки и отвернулись в разные стороны.

***

Пол, Дженнифер и Мэтт из беседки наблюдали за Наташей и малышами.

– Майки становится совсем неуправляемым, – вздохнула Дженнифер, – даже Джоан иногда на него жалуется.

– Может, отдать его в какой-нибудь престижный лицей? – предложил Пол и посмотрел на Мэтта.

– Не знаю, я пока не решил, – Мэтт нахмурился, – Майки, конечно, не подарок, но мне кажется, ему просто не хватает человеческого тепла и заботы, – он выразительно посмотрел на мать.

– А что ты на меня так смотришь? – возмущенно отреагировала та, – как будто поведение Майки – это моя вина. У них с Элизой есть гувернантки и воспитательницы. Барбара готовит им вкусную еду, специальная прислуга убирает в комнате и следит за их гардеробом. У детей лучшие вещи и игрушки. И все это контролирую я, какие претензии могут быть ко мне?

– У них лучшие игрушки и вещи, но нет ни одного ребенка на дне рождения, – вздохнул Мэтт.

– Конечно, нет, – моментально парировала Дженнифер, – чтобы были друзья, надо водить Майки на детскую площадку для мальчиков, и играть с ним в бейсбол и в футбол. А это уже обязанность мужчин, – она уставилась на мужа и сына, – когда вы оба последний раз ходили с ним гулять?

– Вообще-то сегодня день рождения Элизабет, но девочек я почему-то тоже не вижу, или девочки знакомятся друг с другом на площадках для мальчиков? – сыронизировал Мэтт.

– Так, стоп, – поднял руки Пол, – давайте не будем ссориться. Никто из нас не виноват в том, что произошло. Малышам просто не хватает матери. Раньше все обязанности по воспитанию лежали на Рэйчел, а теперь, когда ее не стало… – он замолчал, – м-да, никакие гувернантки и воспитательницы ее не заменят.

– Мэтт, тебе надо жениться, – выдала Дженнифер.

– Что за ерунду ты говоришь? Какая связь может быть между женитьбой и любовью женщины к чужим детям? Может, проще найти для мальчика хорошую няньку? – возмутился Мэтт.

– Надо найти такую женщину, которая будет любить тебя и детей, и вы ее тоже, естественно, – заключила Дженнифер и, словно выполнив самую важную миссию на земле, довольно сложила руки на груди, – например, Джоан.

– Да-а-а, Джоан, это то, что надо, – хохотнул Пол, – я видел на днях, как она, наклонившись над тобой, рассказывала про успехи Майки, при этом ее бюст лежал у тебя на плече.

– Мне она совсем не нравится. Эти ее мини-юбки, декольте и приторные духи, фу, – поморщился Мэтт, – я бы ее уволил.

– Уволить всегда успеем, а где взять хорошую воспитательницу, которая и нос вовремя высморкает, и читать научит? – вздохнула Дженнифер, – к тому же дети хорошо к ней относятся.

Все трое замолчали.

– А как тебе эта русская девочка? – внезапно спросила женщина сына и изящно закурила длинную сигарету.

– Вот именно, мама, она девочка, она еще совсем ребенок… – Мэтт посмотрел в сторону качелей, – ей нет восемнадцати.

– Ага, значит, все-таки заинтересовался крошкой, если спросил про возраст, – хмыкнула она.

– И ничего не заинтересовался, – буркнул Мэтт, – она сама спросила, какие гости будут у Лизы на празднике, а я спросил, сколько ей лет, вот и все…

– Ха-ха-ха, какая связь, какие гости и сколько лет, – передразнила его Дженнифер, – да, ладно, чего нас стесняться, мы с отцом видели, как ты пялился на нее во время банкета.

– Очень симпатичная девочка, – подтвердил Пол и пыхнул сигарой, – жалко только, что такая маленькая.

– Да перестаньте вы оба повторять «маленькая, маленькая», – Дженнифер затянулась сигаретой и, выпустив тонкую струю дыма, взглянула в сторону качелей, – женщина не бывает маленькой, она или женщина, или нет. Можно и в пятнадцать быть женщиной, молодой, конечно, но женщиной, а можно и в пятьдесят ей не стать, как, например, толстопопая миссис Томпсон. Вот уж кого бы я точно уволила.

– Ее нельзя уволить, – вздохнул Пол, – она прекрасно относится к Элизабет, да и та к ней очень привязана.

– Нэтэли – красивая, воспитанная маленькая женщина, а еще в ней чувствуется порода… – между тем продолжала Дженнифер, – а что это они там делают? – вдруг, прищурившись, спросила она.

Пол и Мэтт повернулись в сторону качелей и увидели, как Майки и Элизабет, сцепив мизинцы правых рук в кренделек, размахивали руками вверх и вниз, и с Наташиной подсказки читали вслух какой-то стишок, наверняка веселый, потому что в конце они разъединили пальчики и все трое громко засмеялись.

Наташа спросила детей о чем-то, они дружно кивнули в ответ, Лиза побежала в сторону дома. Через несколько минут она вернулась с альбомами и карандашами и передала это Наташе. Сами дети сели по обе стороны девушки и, прижавшись к ней, с интересом уставились в альбом.

– Обалдеть, – пробормотала Дженнифер, – уже двадцать минут тишины и полного послушания.

***

– Вот так выглядит Крошка Енот, – Наташа нарисовала в альбоме забавную мордочку зверька, – а вот так его подружка Обезьяна, – малыши следили за движением фломастера, – а это мама Крошки Енота, – она показала детям рисунки.

– Классно, – наклонил голову Майки.

– И помните, для того, чтобы получить от какого-нибудь человека что-нибудь хорошее, надо самому вначале сделать что-нибудь хорошее для него, понятно? Ведь намного приятнее друг другу улыбаться, чем показывать языки?

Дети кивнули.

– Научи меня так же рисовать, – попросила Наташу девочка.

– Нет, лучше расскажи нам еще сказку или почитай книжку, – попросил Майки, Лиза согласно кивнула.

– Хорошо, – согласилась Наташа, – я расскажу вам сказку про двенадцать месяцев. Только сначала вы скажите, какие месяцы знаете?

– Декабрь, в декабре Рождество, – первым начал Майки.

– Молодец, а ты какие месяцы знаешь? – Наташа посмотрела на Лизу.

Лиза пожала плечами, – никакие.

– Какой сегодня день? – посмотрела на нее Наташа, – вспомни, почему ты надела такое красивое платье? – подсказала она Элизабет.

– Мой день рождения, – просияла девочка, – двадцать седьмое мая.

– А когда твой день рождения? – повернулась Наташа к Майки.

– Двадцать третьего февраля.

– Правда? – искренне удивилась она.

– Ну, да, по-моему, – Майки наморщил лоб, – нет, точно, двадцать третьего, а что?

– В моей стране двадцать третье февраля считается мужским праздником. Женщины поздравляют мужчин, а девочки мальчиков. А по вечерам обязательно бывает праздничный салют.

– Ух ты, значит, я родился в праздник, – улыбнулся Майки.

– Ага, – засмеялась Наташа, – какие вы оба молодцы, – похвалила она ребятишек, – вспомнили столько месяцев, а теперь вспоминайте дни рождения ваших дедушки, бабушки и папы.

После того, как малыши назвали несколько дат, Наташа перечислила все двенадцать месяцев по порядку и написала их названия в альбоме.

– В детстве у меня была книжка с красивыми картинками, и я их все время перерисовывала, – рассказывала она детям, делая наброски карандашом. – Больше всего мне нравилось рисовать, как двенадцать месяцев сидят у костра. А сама сказка начинается так «Знаешь ли ты, сколько месяцев в году?»

Наташа рассказывала сказку и рисовала. Дети слушали ее и сидели на качелях, боясь пошевелиться. Наташа нарисовала падчерицу, мачеху с дочкой, капризную королеву и всех братьев месяцев. При этом она объяснила детям, почему месяцы выглядят именно так, – осенние и зимние как суровые старики, а весенние и летние как веселые дети и бесшабашные подростки.

Мэтт посмотрел на часы, – прошло больше часа, как они сидят на качелях. Ни ссор, ни плача, ни истерик.

– Я проголодался, пора за праздничный стол, – Пол встал и потянулся.

– Приглашай гостью к столу, – обратилась к сыну Дженнифер, – и рассмотри серьезно мое предложение насчет женитьбы. Как видишь, подходящие кандидатуры есть.

***

Когда вечером Мэтт собрался отвезти Наташу домой, малыши расстроились, – когда ты снова приедешь к нам в гости? – заныли они.

Она пожала плечами, – не знаю.

– А что ты будешь делать завтра? – спросил Мэтт.

Наташа снова пожала плечами, – я, в общем-то, не занята.