Читать онлайн
Романтическая океанология

Анатолий Михайлович Сагалевич
Романтическая океанология

© Сагалевич А.М., 2018

© ООО «Яуза-каталог», 2018

© ООО Издательство «Якорь», 2018

* * *

…Как странно, как сладко входить в ваши грёзы,
Заветные ваши шептать имена,
И вдруг догадаться, какие наркозы
Когда-то рождала для вас глубина!
И кажется – в мире, как прежде, есть страны,
Куда не ступала людская нога,
Где в солнечных рощах живут великаны
И светят в прозрачной воде жемчуга.
И карлики с птицами спорят за гнёзда,
И нежен у девушек профиль лица…
Как будто не все пересчитаны звёзды,
Как будто наш мир не открыт до конца!

Николай Гумилев, поэма «Капитаны», 1910 г.

Предисловие к книге А. М. Сагалевича «Романтическая океанология»

В наше беспокойное время благополучно выжить и с радостью заниматься любимым делом обычному человеку почти невозможно. Способны на это, наверное, только романтики. Никогда жизнь им не кажется безнадежной и грустной, поэтому рядом с ними и ты перестаешь хмуриться и никогда не соскучишься. Я, например, по своему базовому образованию и профессии инженер-океанолог, поэтому среди моих друзей, коллег по работе и знакомых много морских специалистов. Но океанологов-романтиков среди них можно пересчитать по пальцам одной руки. И самый известный и знаменитый из них это, конечно, никто иной как автор книги «Романтическая океанология», которую вы сейчас держите в руках. Мне посчастливилось познакомиться с ним еще в далекие советские времена, более пятидесяти лет тому назад. И уже тогда, узнав поближе его характер и отношение к окружающему миру людей и природы, я убедился, что романтика – не только название литературного жанра, но это стиль и образ жизни, которые с давних молодых своих лет и до сих дней исповедует и олицетворяет собой Анатолий Михайлович Сагалевич.

В своей очередной книге он рассказывает об удивительном современном изобретении – глубоководном обитаемом аппарате (ГОА) – главном средстве исследования глубин Мирового океана, с которым связана вся его жизнь. Знакомясь с этой книгой, читатель вместе с ее автором порадуется тому, что нашей стране очень повезло – два самых лучших за всю историю человечества ГОА «Мир-1» и «Мир-2» были созданы у нас и до сих пор принадлежат России. Правда, строили их не на наших заводах, а в Финляндии, но это нисколько не повредило качеству данных изделий. А может быть, даже наоборот, помогло им безаварийно прослужить вот уже тридцать лет. За столь долгий срок они сохранили все свои превосходные технические возможности и в наши дни выглядят как новые. Увлекательно, до мельчайших деталей в книге повествуется обо всем, что было связано с «Мирами» в жизни как самого автора, так и его ближайших коллег по глубоководным океанским погружениям. Всякое пришлось им повидать и преодолеть за тридцать лет безаварийной эксплуатации «Миров». В итоге прошедшие годы не были потрачены впустую – выполнено многое из того, что было задумано создателями этих аппаратов И.Е. Михальцевым и А.М. Сагалевичем, удостоенным за выдающиеся морские заслуги самых высоких наград своей страны. Не удалось им только одно – преодолеть косность и равнодушие тех менеджеров от науки, кому изучение океана представлялось не интересным, а слишком затратным, поскольку на самом деле оно не сулило им никакой личной выгоды. В результате обитаемые аппараты «Мир» задолго до выработки всех своих уникальных возможностей оказались «необитаемыми» и давно стоят без работы на берегу в связи с отсутствием средств на их эксплуатацию по предназначению. Денежных запасов в стране, по-видимому, действительно на все не хватает. Посмотрите, например, сколько в Москве частных банков – здесь, как и во всех остальных крупных городах страны, они попадаются буквально на каждом шагу. И почти все находятся на грани банкротства, требуя государственной помощи для своей санации, чтобы сохраниться на плаву. Где уж тут казне найти средства для глубоководных погружений лучших в мире российских подводных аппаратов! Как ни прискорбно читать об этом в посвященной «Мирам» книге, в конечном счете ее читатель приходит к выводу о том, что данная ситуация с проведением подводных исследований выходит далеко за пределы только одной нашей страны. В размышлениях над этим аспектом содержания книги А.М. Сагалевича невольно приходишь к заключению о том, что современная цивилизация, нашедшая в результате многовековых силовых разборок способ своего существования на планете Земля на основе людоедских рыночных отношений, окончательно погрязла в меркантилизме и, кажется, абсолютно утратила интерес ко всему, что не касается ее материального благополучия. Кто бы мог еще совсем недавно представить себе, что даже непреодолимое внимание к своему естественному космическому спутнику Луне земляне станут проявлять не ради любви к прекрасному творению природы, а исключительно исходя из расчетов освоения полезных ископаемых или возможностей размещения там новых военных баз. Неадекватное мироощущение, нежелание ничего, не сулящего прибыли, принимать во внимание, корпоративное безразличие к непознанной истории возникновения и развития разумных существ на Земле и во Вселенной – все это прискорбные признаки патологической познавательной ограниченности нынешней цивилизации, частью которой мы с вами по случаю являемся.

Кто знает, может быть, действительно на поверхности Земли скоро закончится все, что человечество в состоянии выпить, съесть и сжечь. Но тогда кто мешает более внимательно посмотреть на то, что находится буквально у нас под боком или под ногами, а точнее – на дне Мирового океана, о котором людям до сих пор известно меньше, чем об обратной стороне Луны. Ведь, по многим предположениям, в океане есть все, чего нам так не хватает, помимо того, о чем никто даже не догадывается. Казалось бы, будь моя воля, так взял бы и запретил даже думать о Луне и Марсе как о будущих полигонах для людских баталий до тех пор, пока мы не будем знать все о нашей собственной родной и близкой планете!

Такие мысли порой приходят в голову, когда думаешь о тех немногих уникальных представителях рода человеческого, кто посвятил свою жизнь познанию природы и раскрытию неразгаданных тайн Мирового океана, скрывающего под своими водами две трети поверхности Земли. Я горжусь тем, что во главе этого благородного братства покорителей морских глубин находится мой давний друг – автор этой книги, Первый Океанолог нашей страны Герой России Анатолий Михайлович Сагалевич.

Кто знает, оправдались ли надежды Творца, создавшего на единственной во Вселенной обетованной Земле мыслящее существо по образу своему и подобию. Ответ на этот вопрос неоднозначен и лежит он не где-нибудь, а на дне Мирового океана. Одна часть ответа находится там, под четырехкилометровой толщей океанской воды, где покоится знаменитый «Титаник» – символический памятник инженерному гению и одновременно человеческой алчности, легкомыслию и разгильдяйству. И совсем недалеко от него – всего в каких-нибудь 4000 км, на той же океанской глубине в географической точке Северного полюса планеты руками Анатолия Сагалевича с помощью подводного аппарата «Мир» установлен государственный флаг Российской Федерации как символ профессионального мастерства, мужества и героизма российских исследователей океана, осваивавших его во имя торжества человеческого разума.

Обо всех этих вещах и многом другом интересном, веселом и грустном написана эта замечательная книга, в которую желаю всем приятного погружения.

Нейман В.Г.,

Почетный полярник РФ, член-корреспондент Российской академии наук.

Предисловие автора

Институт океанологии АН СССР был создан 31 января 1946 года. В этот день Президиум Академии наук СССР принял решение о его создании на базе Лаборатории океанологии. Перед Институтом были поставлены задачи комплексного изучения Мирового океана. Это решение Президиума АН СССР, подписанное Президентом АН СССР академиком С.И. Вавиловым, было принято на основе Постановления Совета Народных Комиссаров СССР от 24 декабря 1945 года.

А начиналось все с дрейфующей станции Северный Полюс-1 (СП-1). В 1937 году четверо отважных, во главе с И.Д. Папаниным, во время 247-дневного дрейфа на льдине провели комплекс океанологических исследований. А в январе 1941 г. в системе Академии наук СССР при геолого-географическом отделении, была создана Лаборатория океанологии, во главе которой встал академик П.П. Ширшов, участвовавший в дрейфе СП-1. Он же возглавил Институт после его создания в 1946 году. Знаковым этапом в развитии Института было приобретение первого большого судна «Витязь» в 1947 году. Первая научная экспедиция на этом судне состоялась в 1949 году на Черном море. Далее последовала серия экспедиций по изучению Дальневосточных морей и в 1957 году «Витязь» вышел в первый крупный океанический рейс. Это было уже после ухода из жизни первого директора Института академика Петра Петровича Ширшова. После его ухода Институт в течение 10 лет возглавлял Владимир Григорьевич Корт. А в 1965 году на пост директора пришел Андрей Сергеевич Монин. При нем началось бурное развитие Института, его становление как научной организации мирового уровня. В Институт пришел ряд крупных ученых, а также целая плеяда талантливых инженеров. Заместителем Монина по инженерной океанологии И.Е. Михальцевым было создано ОКБ океанологической техники. В технических отделах Института был создан ряд современных приборов для проведения исследований океана. Были построены новые большие суда. Институт выходил на новый уровень своего развития. В 1975 и 1976 гг. в Канаде по заказу АН СССР и по техническому заданию, разработанному И.Е. Михальцевым и А.М. Сагалевичем, было построено два глубоководных обитаемых аппарата (ГОА) «Пайсис VII» и «Пайсис XI». Начались плановые глубоководные исследования с их применением. 1 августа 1979 года на базе группы по эксплуатации аппаратов «Пайсис» по инициативе А.С. Монина была организована Лаборатория научной эксплуатации глубоководных обитаемых аппаратов, которую возглавил А.М. Сагалевич. Был проведен многолетний цикл экспедиций с применением ГОА «Пайсис», который позволил Институту занять одно из первых мест в мире в области глубоководных исследований океана. В 1987 году в Финляндии, по техническому заданию И.Е. Михальцева и А.М. Сагалевича, были построены два обитаемых шеститысячника «Мир-1» и «Мир-2». Также в Финляндии было переоборудовано судно «Академик Мстислав Келдыш» с целью его использования как судна-носителя аппаратов «Мир». Таким образом, был создан единственный в мире глубоководный исследовательский комплекс с двумя шеститысячниками на борту. Многолетние научные исследования и подводно-технические работы с помощью аппаратов «Мир» позволили Институту выйти в лидеры в мировой иерархии глубоководных обитаемых аппаратов. Было создано новое научно-техническое направление исследований океана, значение которого в общем комплексе изучения океана Институтом довольно велико.

И я очень благодарен Андрею Сергеевичу Монину за зарождение идеи и постоянную поддержку нашего непростого дела. Благодарен Игорю Евгеньевичу Михальцеву за умелое руководство процессом создания аппаратов «Пайсис» и «Мир» и за его невероятную энергию в борьбе с бюрократическими структурами, порою не понимавшими значения глубоководных работ в океане для нашей страны. И, конечно, я благодарен ученым, которые принимали участие в глубоководных исследованиях и помогли воплотить наш труд в настоящие научные свершения. Глубокая благодарность моим друзьям-подводникам: пилотам, бортинженерам, навигаторам, связистам, людям, обеспечивавшим погружения на поверхности океана. И конечно, благодарность капитанам судов, штурманам, палубной команде за то, что они были очень важной частью нашего общего большого дела.

Сагалевич А.М., Герой России.

Пролог

В начале своего повествования я хочу рассказать, откуда я взял это название. Все очень просто: такое могут придумать только гениальные люди. И именно такой человек его и придумал. Это был Андрей Сергеевич Монин.

В сентябре 1983 года я был в командировке в Англии вместе с А.С. Мониным и В.А. Ширеем. Сначала мы посетили конференцию в Абердине, потом проехались по Шотландии, заехав на озеро Лох-Несс и в Эдинбург, потрясший меня своим величием и красотой. И, наконец, мы прилетели в Лондон. Остановились мы в пригороде Лондона в частном доме, любезно предоставленном нам одним нашим эмигрантом. Мы с Мониным жили в одной комнате в полуподвале дома, а Ширей спал на чердаке (так ему нравилось). Каждое утро мы с Андреем Сергеевичем вставали в 6 часов утра и шли гулять по живописным окрестностям этого местечка. С ним было интересно. Он все время о чем-то рассуждал и любил благодарных слушателей, а особенно хороших собеседников. То вдруг идет-идет и начинает читать стихи А. Ахматовой, Н. Гумилева, А. Блока и других поэтов Серебряного века. Однажды мы вышли из дома и шли молча, каждый думая о своем. Вдруг Андрей Сергеевич говорит: «А знаешь, чем ты занимаешься?» Я робко ответил: «Конечно, знаю. Я к этому стремился последние десять лет, и, наконец, начало получаться!» А он говорит: «Нет, не знаешь. Это – романтическая океанология! Представь: ты спускаешься под воду, садишься на дно, приходишь туда, где не был никто! Ведь каждое погружение – это роман! И если все это описать, это будет романтическая энциклопедия погружений! Я бы сам этим занялся, да и годы уже не те, и обязанности давят. А ты давай! Ты – романтик» – сказал Монин и замолчал. Монин был большим энтузиастом и поддерживал все новые идеи и начинания как в науке, так и в океанологической технике. А внедрение в практику исследований океана подводных обитаемых аппаратов было его идеей. Это он заронил искру, а когда искра начала разгораться, всячески поддерживал развитие этого направления. Я это чувствовал постоянно, и иногда обращался к Монину за содействием, когда возникали сложные ситуации, и я непременно получал его поддержку. О том, как развивалось новое направление проведения исследований с помощью обитаемых аппаратов, а также какую роль играл Монин в этом важном деле на этапе его становления, я и хочу рассказать.

Когда Монин оставил кресло директора, наше направление уже заняло прочное место в исследованиях океана. Но, как это часто бывает, большое дело вызывает зависть, а также возбуждает у некоторых людей желание «сорвать куш» и заставить «пахать» профессионалов в целях удовлетворения своих низменных потребностей. Но именно романтический взгляд на те великие дела, которым мы посвятили жизнь, поможет нам держать высоко честь и достоинство и нашего дела, и нашей подводной команды. И я благодарен судьбе за то, что в критических ситуациях (не под водой, а на суше) всегда находились люди, которые понимали существо вопроса и приходили на помощь. Итак, романтическая океанология.

Часть I
Эпоха Монина

Я пришел в Институт океанологии 6 октября 1965 года. Андрей Сергеевич Монин – 25 сентября того же года. Вопрос о моем приеме в Институт решал прежний директор – Владимир Григорьевич Корт. Администрация Института и большинство научных подразделений находились в Люблино – в старинном дворце на берегу пруда, а также во вновь построенном здании вблизи дворца. Старинный дворец (графа Дурасова) и примыкающий к нему парк создавали необычную и, я бы сказал, романтическую атмосферу. Я начал свою работу в Отделе морской техники, которым руководил Борис Васильевич Шехватов – хороший инженер и порядочный, добрый человек. Мы располагались на улице Бахрушина, в старом двухэтажном здании, в котором в прежние времена находилась женская тюрьма. В этом здании располагались лаборатории технического сектора и частично геологи, биологи и химики. Здание было старое, мрачное, и каждый выезд в Люблино воспринимался как праздник, т. к. мы попадали совершенно в другую атмосферу. Прекрасный парк, старинный дворец на берегу пруда создавали атмосферу некоторого романтизма. Встречи и беседы с людьми, с которыми я успел подружиться, радовали и побуждали к научным «подвигам». В то время в Институте была прекрасная самодеятельность. Коллектив энтузиастов ставил классные спектакли, сценарии для которых писались сотрудниками Института. Актеры также были из числа молодых и уже маститых ученых. Поскольку я играл на гитаре, то сразу влился в творческий коллектив, в котором подружился с Львом Москалевым, Ильей Краушем и другими талантливыми людьми. Первый спектакль, в котором я принимал участие, «Освещение храма», был посвящен 20-летию со дня основания Института. Там были и папа римский (Лев Москалев), освещавший Дворец, и кардинал (Илья Крауш), и, конечно, группа анархистов, в которой был и я, с гитарой и песнями. Папа римский, Лев Москалев в рясе, говорил первые слова:

Шел я верхом, шел я низом
Вас найти не мог никак.
По подвалам, по карнизам
Шастал старый я чудак.
Посетил сперва Владимирский проезд,
Побывал я на Миуссах и окрест,
А потом приехал на Бахрушина,
А в Бахрушине-то все полуразрушено!
А как стало во глазах моих темно,
Привезли меня таксисты в Люблино.

В этих строчках упомянуты названия улиц Москвы, на которых располагались различные научные подразделения Института, прежде чем в 1976 году они объединились в одном здании. Второй прекрасный спектакль назывался «Живые души» – почти по Гоголю». В центре сюжета Чичиков (Илья Крауш) – ученый, который решил построить батискаф. И он обходил различные структурные подразделения Института в поисках поддержки и единомышленников. Далее была «Женщина в океанологии» и другие постановки. Эта небольшая театральная жизнь также создавала атмосферу романтизма, дружбы, раскованности и в какой-то степени сплачивала коллектив ученых Института. Некоторые персонажи были прообразами отдельных ученых. Все понимали юмор, не было никаких обид, а только желание продолжать это интересное дело. И конечно же, свободно и с энтузиазмом делалась наука. Институт уже прочно встал на путь проведения научных исследований в Мировом океане. Конечно, главным техническим средством проведения исследований являлся легендарный «Витязь», который совершал по 2–3 экспедиции в год, потрясая мир своим величием и большим объемом получаемых научных данных. Экспедиции на «Витязе» были мечтой каждого ученого. Это было первое крупное исследовательское судно, открывшее путь ученым в открытый океан. Оно позволило проводить исследования на больших акваториях, отбирать пробы и проводить измерения на всех глубинах, вплоть до максимальных. Я все это описываю для того, чтобы читатель понял, какая атмосфера царила в Институте до того, как директором стал А.С. Монин.

Гораздо позже я эту обстановку описал в стихах в «Балладе об Институте», выдержки из которой привожу здесь.

Я помню старый Институт,
Все очень мило было тут,
И все ходили на работу, как в кино.
Был старый дом, прекрасный парк,
Напротив пляж, как зоопарк.
Все это находилось в Люблино.
Был домик на Бахрушина,
Где все полуразрушено.
Была там раньше женская тюрьма.
Сидели там ученые,
Идеей окрыленные,
Крутилась там науки кутерьма.
Тогда корабль был один —
Большой научный исполин.
И рейс был, как космический полет.
Науку делали легко,
Хоть и ходили далеко.
Что приносили, знали все наперечет.
Была прекрасная пора,
Какие были вечера!
От смеха даже лопался паркет.
А раз Архангел Гавриил
К нам с поднебесья соскочил
И с той поры его на небе нет.

Моей по настоящему крупной приборной разработкой явилась система непрерывного сейсмического профилирования с электроискровым излучателем («спаркер»). В отличие от других аппаратурных комплексов такого типа, эта система предназначалась для работы в глубоком океане. Основой комплекса была мощная энергетическая установка и оригинальная система обработки принимаемых сейсмических сигналов аналоговым способом. Первые испытания этого комплекса состоялись в 1968 году на Черном море в Южном отделении института. Как раз в то время в отделение приехал А.С. Монин. Он пришел на судно «Сергей Вавилов», с которого мы работали, дотошно расспросил об устройстве комплекса, посмотрел записи, остался доволен. И после этого довольно часто упоминал в своих выступлениях эту разработку, как одну из самых успешных в нашем институте. Затем он обязал меня оборудовать этой аппаратурой все крупные суда Института. Таким образом, на НИС «Академик Курчатов», «Дмитрий Менделеев», старый «Витязь» были поставлены мощные сейсмопрофилографы, которые затем в течение нескольких лет успешно работали. В этих своих новых контактах с Андреем Сергеевичем я понял масштабность его мышления, умение расставлять акценты на главном при решении проблемы. Символично, что на приход в Институт Монина пришлось появление новых научных кораблей «Академик Курчатов» (1966) и «Дмитрий Менделеев» (1969). Появление двух новых крупных судов обусловило расширение экспедиционной деятельности. Вместо 2–3 рейсов «Витязя» теперь три судна способны были совершать по 8–9 рейсов в год. Два новых судна были построены в Германии (ГДР, г. Висмар) и были оснащены комплексом хорошего научного и навигационного оборудования. Правда, некоторые аппаратурные комплексы уже морально устарели и требовали замены на более современные. Мне пришлось участвовать в этом процессе, поскольку в 1968 году я был включен в состав приемочной комиссии НИС «Дмитрий Менделеев» и принимал научное оборудование. Во время этой работы я близко познакомился с И.Д. Папаниным, который был председателем комиссии. Необходимо отметить, что вскоре после прихода Монина в Институт перешел из Акустического Института Игорь Евгеньевич Михальцев. Сначала он был заместителем директора по Тихоокеанскому Отделению, а затем переведен в Москву и занял место зам. директора по технике. Он сыграл большую роль в становлении техники исследований океана. По его инициативе было создано ОКБ океанологической техники. Работа отделов и лабораторий технического сектора приобрела направленность на создание самых современных приборов. Были приняты в Институт новые сотрудники с хорошей инженерно-технической базой. В Отделе морской техники, где я работал, помимо сейсмопрофилографа были созданы локатор бокового обзора (Ю.И. Ломоносов), гидрофизический зонд «Аист» (О.Г. Сорохтин, В.И. Прохоров), частотный батитермозонд и термоградиентометр (Э.В. Сувилов) и другие приборы. Причем этот прогресс был сделан в течение двух лет. Такому успешному и быстрому развитию Отдела морской техники в значительной степени способствовало то, что работы велись в тесном контакте с одним из крупнейших геоморфологов Глебом Борисовичем Удинцевым, практически определявшим те задачи, которые необходимо было решать в плане создания приборов. Я ходил в экспедиции, руководимые им, и считаю его одним из своих учителей. Г.Б. Удинцев имел широкие контакты за рубежом, много ездил и привозил свежие идеи, которые и внедрялись нашими инженерами в практику. Во втором рейсе НИС «Академик Курчатов» я познакомился с Ж.И. Кусто. Судно зашло в порт Момбаса, где в это время стоял «Калипсо» с ныряющим блюдцем «Дениза» (рабочая глубина 600 м) на борту. Я слазил внутрь «Денизы», полежал там, посмотрел в иллюминатор и подумал: «Вот оно – будущее исследований океана» Появилась мечта, которой суждено было сбыться позже…

Тот рейс 1967 года был первым в моей научной практике. В Индийском океане мы сделали много заходов на острова, в начале пути у острова Сокотра встретились с «Витязем». Причем в Индийский океан мы вышли через Красное море и Суэцкий канал, а возвращались в Калининград, огибая Африку, т. к. Суэцкий канал был закрыт, там началась война. Весь ход той экспедиции я описал в песне, написанной на мотив утесовской мелодии «С одесского кичмана», поскольку судно выходило из Одессы.

С Одесского причала
Отправился «Курчатов»,
Отправился в Индийский океан.
Хотел зайти в Карачи,
Но вышло все иначе:
Что делать? Мы имеем гибкий план.
У острова Сокотра
Собою очень гордый
Он «Витязь» в океане повстречал.
Развесил свои флаги, достал со спиртом фляги,
И встречу эту бурно отмечал.
Потом пошла работа,
Хоть нету эхолота.
На все плевать: учебный полигон,
А после у Дероша,
Когда был день хороший,
Создали вновь бокалов перезвон.
Товарищ, товарищ!
Взрывай свои бомбы,
Взрывай свои бомбы в глубоке.
Одна саданула,
Другая тряханула,
И трещина открылася в боке.
Потом протухло мясо,
Отправились в Момбасу.
Смотрели там на антилопу гну,
Оттуда очумело
Рванули на Сейшелы
Двойным кокосом удивить страну.
И вновь пошла работа,
Но это скучно что-то,
Я лучше расскажу вам за коралл:
О том, как на атолле,
Сжав челюсти от боли,
Я ото дна кораллы отдирал.
Потом, помыв кораллы,
Спускать мы стали тралы,
Устроили последний полигон.
А чтоб науку двигать,
Зашли мы на Родригес,
Оттуда мы зашли на Реюньон.
Товарищ, товарищ!
Суэц перекрыли.
Пришлось нам вокруг Африки идти.
Хоть не попали в Аден,
Грустить о том не надо.
Зато зашли в Гибралтар по пути.
Товарищ, товарищ!
А что ты скажешь шефу,
Когда ты возвратишься в Институт?
Скажу, что для успеха мне надо вновь поехать:
Я полюбил морской суровый труд.

В этой песне отражена хронология экспедиции, использованы оттенки одесского юмора. Песня имела большой успех у участников экспедиции.

Я также обязан Удинцеву своей первой крупной командировкой за рубеж. В августе 1968 года я в составе небольшой группы ученых Института вылетел в Японию. Со мной были А.Ф. Береснев и В.М. Ковылин. Поездка в Токио, Киото, Саппоро была очень интересной, но ее украшением было наше участие с Сашей Бересневым в работах с сейсмопрофилографом с пневматическим излучателем. Мы провели десять дней на японском китобое, арендованном учеными, и получили ничем не заменимый опыт проведения работ с этой прекрасной аппаратурой, выпускавшейся малыми сериями фирмой «Ниппон Электрик».

На следующий год Г.Б. Удинцев организовал покупку этого сейсмопрофилографа, и люди его Лаборатории во главе с А.Ф. Бересневым работали с этой аппаратурой в рейсах нашего Института, а несколько позже в экспедициях других организаций. Я с большим теплом вспоминаю те времена, когда я работал с Г.Б. Удинцевым, и мне очень жаль, что он ушел из Института. Институт потерял прекрасного ученого и хорошего, доброго, вдумчивого человека. Однако он вписал важную страницу в историю развития нашего Института.

С приходом А.С. Монина начали происходить заметные сдвиги не только в технике исследований, но и в науке. Он поставил цель путем преобразований создать один из лучших институтов по исследованию океана в мире. В Институт пришли новые крупные ученые – такие как Л.П. Зоненшайн, О.Г. Сорохтин, Г.И. Баренблатт, А.С. Саркисян и другие. В середине 60-х годов в мире уже получила признание теория литосферных плит. Ученые по-новому начали смотреть на строение Земли, разрабатывать методики по изучению океанского дна в свете новой теории. В этом плане приглашение в Институт Л.П. Зоненшайна и О.Г. Сорохтина было очень важно, т. к. они были большими энтузиастами и серьезно занимались разработкой нового строения Земли, основанного на теории литосферных плит. Благодаря созданию сильного коллектива ученых Институт стал одним из лидеров в этом направлении морской геологии в мире. Для проведения детального изучения дна океана не хватало подводных обитаемых аппаратов.