Читать онлайн
Тайна леди Одли
Тайна леди Одли
Часть первая
Глава 1. Люси
Одли-Корт располагался в низине, где рос старый строевой лес и раскинулись плодородные пастбища, и вы набредали на него, идя по липовой аллее, по обеим сторонам которой зеленели луга, откуда из-за высоких изгородей с любопытством поглядывали на вас коровы, недоумевая, быть может, как же вы здесь очутились, ибо тут не было большой дороги, и если только вы не направлялись в Одли-Корт, вам там вообще нечего было делать.
Аллею увенчивала старинная арка и башня с часами, причудливыми и сбивающими с толку, у которых была только одна стрелка, прыгающая сразу с одной цифры на другую. Через арку вы проходили прямо в сады Одли-Корта.
Вы оказывались на ровной лужайке, усеянной купами рододендронов, самых лучших во всем графстве. Направо располагались огороды, пруд и фруктовый сад, окруженный рвом, в котором давно не было воды, и полуразвалившейся стеной, увитой плющом, желтым очитком и темным мхом. Слева пролегала широкая гравийная дорожка, по которой много лет назад, когда здесь был монастырь, рука об руку прогуливались бесстрастные монахини; здесь же была стена, затененная вековечными дубами, которые укрывали под своей сенью дом и сады.
Дом стоял лицом к арке и занимал три стороны четырехугольника. Он был чрезвычайно стар, построен без плана и несоразмерен. Не было ни одного похожего окна: одни маленькие, другие большие, третьи с тяжелыми каменными средниками и разноцветным стеклом, некоторые с хрупкими решетками, дребезжащими при каждом дуновении ветра; другие такие современные, что, казалось, были построены буквально вчера. Множество труб возвышалось тут и там за острым коньком крыши, они казались настолько дряхлыми от старости и долгой службы, что давно должны были бы упасть, если бы не разросшийся повсюду плющ, который карабкаясь вверх по стенам и поднимаясь даже выше крыши, обвивал их и поддерживал. Входная дверь была втиснута в угол башенки с края здания, как будто пряталась там от опасных гостей и желала сохранить себя в тайне; благородная дверь, из старого дуба, обитая железными гвоздями с квадратными головками и такая толстая, что острый железный молоток глухо ударял о нее, и посетителю нужно было звонить в колокольчик, висевший в углу среди плюща, чтобы шум от стука не проник за степы этой твердыни.
Чудесное место, при виде которого посетители впадали в восторг, испытывая неодолимое желание свести все счеты с жизнью и остаться здесь навсегда, бездумно смотреть в прохладные воды прудов, считая пузырьки, пускаемые рыбешкой; место, в котором, казалось, воцарился мир, простирая свою умиротворяющую руку над каждым деревом и цветком, над неподвижной гладью воды прудов и тихими аллеями, тенистыми углами старомодных комнат, низкими подоконниками за цветными стеклами окон, над лугами и величественными аллеями – о, даже над заброшенным колодцем, прохладным и затененным, как и все в этом старинном месте, укрывшимся в кустарнике за садами, ручка у которого никогда не поворачивалась, а веревка была такая гнилая, что ведро от нее давно оторвалось и упало в воду.
Благородное место, как снаружи так и внутри: дом, в котором вы непременно терялись, если решались обойти его в одиночку; дом, в котором ни одна комната не была похожа на другую, каждая комната по касательной переходила во внутреннюю, которая вниз, по какой-нибудь узкой лесенке вела к двери, приводившей в свою очередь обратно в ту самую часть дома, что, как вы полагали, была дальше всего от вас; дом, который никогда не мог быть построен каким-нибудь смертным архитектором, но должно быть, являлся ручной работой хорошего старого зодчего – Времени, которое, то пристраивая что-нибудь, то разрушая, снося камин – ровесник Плантагенетов и, устанавливая другой очаг, в стиле Тюдоров; разрушая часть Саксонской стены в одном месте и оставив норманнскую арку в другом; добавляя ряд высоких узких окон времен правления королевы Анны и, пристраивая столовую в стиле Георга I к трапезной, которая сохранилась со времен Завоевания, – это самое Время умудрилось за какие-нибудь одиннадцать веков возвести такой особняк, какой вряд ли вы могли где-либо еще найти в графстве Эссекс. И конечно же, в таком доме просто не могло не быть потайных комнат: маленькая дочь нынешнего владельца, сэра Майкла Одли, случайно обнаружила одну из них. Под ее ногами провалилась половица в большой детской, оказалось, что она расшаталась, и когда ее подняли, то обнаружили лестницу, ведущую в тайник между полом детской и потолком комнаты ниже – тайник такой маленький, что тот, кто прятался там, должен был согнуться на корточках или лежать, и все же достаточно большой для огромного старого дубового сундука, наполовину заполненного церковным облачением, которое, без сомнения, было спрятано в те суровые годы, когда жизнь человека подвергалась опасности, если он давал убежище римскому католическому священнику или если в его доме служили мессу.
Широкий ров, окружающий сад, давно зарос травой; деревья, гнущиеся под тяжестью плодов, склоняли над ним свои узловатые широкие ветви, рисуя фантастические узоры на зеленом склоне. За рвом находился, как я уже говорила, пруд – водная гладь, простирающаяся во всю длину сада; рядом с ним пролегала липовая аллея, так затененная от солнца и неба, настолько скрытая от посторонних глаз густой тенью деревьев, образующих арку, что казалась идеальным местом для тайных свиданий; место, в котором можно было смело планировать заговор или давать обет влюбленным, и тем не менее оно находилось едва ли в двадцати шагах от дома.
В конце этой темной сводчатой галереи из лип рос кустарник, где, наполовину скрытый переплетающимися ветвями и сорной травой, стоял покрытый ржавчиной круглый сруб старого колодца, о котором я уже говорила. Без сомнения, он хорошо послужил в свое время, и, возможно, трудолюбивые монахини собственноручно доставали из него холодную воду; но теперь он обвалился от бездействия, и едва ли кто-нибудь в Одли-Корт знал, есть ли вода в источнике. Прохладными вечерами у сэра Майкла Одли вошло в привычку прогуливаться по аллее, покуривая сигару, в сопровождении хорошенькой молодой жены, но уже через десять минут баронет и его спутница, устав от шелеста лип и спокойной глади воды, скрытой под широкими листьями лилий, и длинной зеленой аллеи с заброшенным колодцем в конце, брели обратно в белую гостиную, где госпожа играла мечтательные мелодии Бетховена и Мендельсона, пока ее муж не засыпал в кресле. Сэру Майклу Одли было пятьдесят шесть лет, и он женился во второй раз через три месяца после своего пятидесятипятилетия. Это был крупный мужчина, высокий и плотный, с глубоким звучным голосом, красивыми черными глазами и седой бородой, из-за которой он выглядел почтенным против собственного желания, так как был энергичным, как юноша, и слыл одним из лучших наездников графства. Он вдовствовал 17 лет с единственным ребенком – дочерью Алисией Одли, которой было теперь восемнадцать и которая была отнюдь не в восторге от того, что в дом привели мачеху, так как мисс Алисия обладала верховной властью в доме отца с раннего детства, хранила все ключи, звенела ими в карманах своих шелковых передников, теряла их в кустарнике и роняла в пруд, причиняя всевозможные неприятности из-за них с того времени, как вступила в отрочество, и по этой причине пребывала в глубоком убеждении, что именно она всегда вела домашнее хозяйство.
Но время мисс Алисии кончилось, и теперь, если она спрашивала о чем-нибудь экономку, та отвечала, что узнает у госпожи или посоветуется с госпожой, и это будет сделано, если угодно госпоже. Таким образом, дочь баронета, которая была прекрасной наездницей и неплохой художницей, проводила большую часть времени вне дома, скакала на лошади по зеленым дорожкам, делала наброски деревенских детей, коров и всех животных, какие ей попадались. Она была решительно настроена против какой бы то ни было близости между нею и молодой женой баронета, и несмотря на все дружелюбие последней, преодолеть предубеждение и неприязнь мисс Алисии оказалось для нее совершенно невозможным, так же как и убедить испорченную девчонку, что она не нанесла ей смертельной раны, выйдя замуж за сэра Майкла Одли.
Правда состояла в том, что леди Одли, став женой сэра Майкла, сделала одну из тех очевидно выгодных партий, которые обычно навлекают на женщину зависть и ненависть остальных представительниц ее пола. Она появилась в здешних местах в качестве гувернантки в семье врача в деревне неподалеку от Одли-Корта. Никто ничего не знал о ней, за исключением того, что она откликнулась на объявление, которое мистер Доусон, врач, поместил в «Таймс». Она приехала из Лондона, и единственная рекомендация, которую она предъявила, была от некоей леди из школы в Бромптоне, где она однажды была учительницей. Но эта рекомендация была настолько удовлетворительной, что другой и не требовалось, и мисс Люси Грэхем была принята в качестве наставницы дочерей врача. Ее достоинства были настолько блестящи и многочисленны, что вызывало недоумение ее согласие на объявление, предлагающее столь скромное вознаграждение, какое ей назначил мистер Доусон, но мисс Грэхем, казалось, совершенно удовлетворена своим положением: она учила девочек играть сонаты Бетховена, рисовать с натуры и шла пешком через унылую, заброшенную деревеньку к скромной маленькой церкви три раза в неделю с таким удовлетворением, как будто ее единственным желанием было делать это всю оставшуюся жизнь.