© Российское военно-историческое общество, 2019
© ООО «Издательство „Вече“», 2019
© ООО «Издательство „Вече“», электронная версия, 2019
Верстах в восьмидесяти от Екатеринбурга на разъезде Марамзино сотник Томлин сказал:
– А я здесь, напрямки!
Он коротко с нами обнялся, схватил сидор и выскочил из вагона.
– Какие прямки! – крикнул я.
– Да вот так, верст двенадцать! – ткнул он культятой рукой в северную сторону.
– А сугробы! А волки! – закричал я.
– Да нам, пластунам!.. – отмахнулся он.
День вытянулся за середину. Низкое солнце било прямо с юга. Вагоны давали трапеции тени и густо красили снег синькой. Сотник Томлин вязко, но бодро вышел на санную дорогу, желтовато отмеченную соломой и конским навозом, изрядно накатанную и отблескивающую. За ним от вагонов потянулись несколько мужиков в нагольных полушубках и баб в громоздких, завязанных сзади шалях. Два наших брата, серых скотинки-фронтовика, вывалившиеся из соседнего вагона, обмахнули окрестность жадным, как бы обнимающим поворотом на три стороны, перекрестились, повернулись в четвертую сторону, на вагон, снова перекрестились и поклонились. Было видно, что из вагона им что-то кричали. Они ответили и мелко, задом, как от родной избы, стали от вагона отступать к дороге.
– Ишь ты! Смотри, Борис Алексеевич! – как бы в удивлении коротко дернул головой наш спутник от самого Оренбурга и тезка сотника Томлина солдат Григорий Бурков.
– Дома! – сказал я.