Полинка давно спала, завернувшись с куклой в лоскутное одеяло, а у Яшки сна ни в одном глазу. Затаился на печи, изо всей мочи вслушиваясь в разговор.
– Не дело ты выдумала, Вера, – голос у отца был глухой и сердитый, – жить как будем? Муки в ларе только до весны хватит.
– Что будет, то и подам на стол. Где двое, там и третьему ложка супу найдётся, – упрямо ответила мамка, и Яшка будто воочию увидел её нахмуренный лоб и сжатые губы. Если она что-то решила – нипочём не переубедишь.
Второй год шла война, досыта не ели уже давно. Мать добавляла в квашню мятую картошку – экономила муку, супы постные варила. Хорошо, что была корова-кормилица, без неё хоть околевай.
– Да было бы что подать! – откашлялся отец. – В городе приют есть, должны взять сиротку: отец на войне сгинул, мать померла.
– Я не могу… Я сестрице Софье обещалась не бросать Лёшеньку, родная же кровь… Господи, Егор, да ты бы видел его, мальчонка чудесный, как ангелок!
– Своих ангелков двое, – проворчал отец. Помолчал, свернул и закурил самокрутку. – Ладно, возьмём, а там видно будет… У соседки, говоришь, он?
– У соседки! – обрадовалась мать. – Я лошадь у Ульяна попрошу, вещи надобно перевезти.
На другой день они уехали в Андреевку, оставив старшего Яшку присматривать за сестрёнкой.
Полинка сидела возле замёрзшего окошка, рисовала пальчиком узоры на стекле и напевала какую-то песенку без слов.