Книга
Всесожжение

Мощнейшая фантастика, но мне еще больше понравились рассказы. Збешховский умеет писать для тех, кому надоели штампованные болванки.

Книга, конечно, не то чтобы ужасающе плоха, но идеи вторичны, а реализация чудовищна. Изложение от первого лица в многосоставных, путаных и абсолютно равнодушных предложениях не оставляет гг никаких шансов на сопереживание и сочувствие со стороны читающих. Продралась чисто из интереса, кончится ли это хоть чем-нибудь. В целом интересные мысли есть, но хорошо бы их чисто сборничком страниц на 10, а не вот это вот всё.

Книга реально скучная. Вагон всяких псевдотерминов, которые никак не объясняются. Кучи каких-то путанных событий. Интрига есть, да, но она такая скуууучная. И всякие боевые сцены не делают ее динамичней. Дочитала до 20% и бросила, ну реально, есть книги намного интересней. Зря деньги потратила.

Это технофэнтези,опоздавшее в гонке за славой П.Уоттса,кто хочет найти какую-то научную идею в этом чтиве,ищите других авторов.На мой взгляд,это в лучшем случае путаная претензия на теологические изыскания с большим количеством кровавых боевых эпизодов.

Ад – это отсутствие Бога

Свет уйдет вместе с теми, кто имеет глаза. А прочие никогда и не замечали его присутствия.

Название рассказа Тэда Чена вынесла в заглавие не случайно, в определенном смысле «Всесожжение» – развернутая и доведенная до логического завершения идея рассказа. У Чена посмертное существование в нижнем ярусе ада тоже настолько мало отличается от прежней жизни, что перехода по большей части не замечают. Вот разве что все плохо и безнадежно. Мир Раммы (название столичного города вселенной Збешковского, по аналогии с Римом распространяемое на всю ойкумену) пережил исход Бога. Тогда ждали и предрекали приход Мессии, на сей раз его должна была родить последняя из последних – малолетняя проститутка-наркоманка, и младенец таки родился, но прожил всего три дня, после чего был убит религиозными фанатиками, с его смертью Бог покинул мир.

Динамичное действие с чрезмерным, на мой женский взгляд, количеством жестоких боевых сцен. Наукоемкость ниже, чем у Дукая, но выше Гжендовича, хотя наукообразие языка превосходит даже Дукая. Еще обязательно нужно сказать о синем свете – антисвете в романе, принадлежности и инструменте антибога. Четкая коннотация с тьмищей – черным светом из дукаева «Льда» и одновременно с гипнотически пульсирующим, похищающим души красным светом из «Солдат Вавилона» Лазарчука. Чтение Игоря Князева, как всегда безупречное, во многом смягчило адаптацию к роману, который не назвала бы совершенно своим.