Книга
Третий брат

*Жена офицера.

За недолгую супружескую жизнь Софья Ивановна привыкла ко многому и поняла главное – не стоит тратить остаток сил и энергии на то, чтобы пытаться что либо вернуть. Напротив, лучше жадно впитывать новое из того, что уже есть и что ещё только будет. За это можно всегда быть благодарным судьбе.

…

*Сахалин.

…Остров принимал холодно, да держал горячо.

*Культура японцев.

Всё чаще замечал Рыбаков нечто особенное, присущее японцам по природе. Почти мгновенно бросалась в глаза их деликатность и умение слушать. Всякий из них, казалось, заботился, чтобы не столько высказаться самому, сколько дать сказать другому.

…

*Благодаря желанию учиться не только у других, но и на собственных ошибках, японцы обрели закон: никогда не нарушать единства слова и дела. Ну а если берёшься за дело, то отдавайся ему сполна, действуй посредством всего существа и с полной отдачей, как бы в состоянии отрешённости от самого себя.

…

*Отец и дочь.

Девочка переросла себя, она вошла в трудный возраст – уже «отъехала» твердь материнской опеки, а новая опора ещё не нашлась. Женское чутьё было слишком слабо, а девичий поиск неуверен, но в отце она ощущала твёрдую основу, остро и болезненно нужную именно теперь, на новом месте и в новом времени.

…

Дочь и мать жили словно две квартирантки – взрослая и мелкая, которая, при недоразумениях проявляла «тот ещё характер». Так говорила мать, сознательно преувеличивая, чтобы оставить себе нужное пространство для выяснения отношений с мужем. И когда тот прибывал из очередной партии, будьте любезны, ему выливалось всё через край: «Эта, понимаете ли, знать не хочет порядка отношений в семье… А чего ты хотел, отца не видит месяцами! Хоть бы иногда чувствовала мужскую руку… а так… сама по себе, мать ей не указ!» Лапшин, угрызаемый совестью, поначалу бывал строг с дочерью, а потом, устав от натужной строгости, таял. Просто брал её за руку и уходил куда глаза глядят – бродить по пустым арбатским переулкам. Там фантазии переплетались так тесно, что реальность уже не ощущалась, просто хотелось повернуть туда и ещё сюда… в новый переулок, чтобы найти неведомый раньше путь… в будущее. – Ведь мы здесь никогда не были, правда, папа! – Конечно, милая, в первый раз вижу эти выцветшие камни, между ними едва пробивается молодая поросль.

…

*Девочка-японка и русская икона.

Можно лишь уверенно сказать, что неясное, тонкое ощущение тайны присутствия Богоматери стало существенным для взрослеющей Акиры. Она искала своё место у иконы, а не где-либо ещё, потому что хотела быть «заметной» Богу. Постепенно для неё стало обязательным пребывание в молитве, детской и неосознанной, но искренней и чистой. …Для неё икона стала не предметом, а по-настоящему живым и непосредственным присутствием Богородицы. Она словно бы жила своей жизнью в ощущениях японской девочки, которая здоровалась с ней утром, а вечером желала спокойной ночи.

…

*Разум бессилен.

Разум бессилен, когда ему не внимают. Что толку говорить с тем, кто тебя не слышит, или убеждать пустое пространство тьмы в том, что где-то есть свет?

…

*Шулер.

…Всегда есть разбойники, шулеры и кидалы, которые могут отобрать и перераспределить то, что ты считал своим.

…

*Отношения.

Ведь, в сущности, кроме отношений, ничего и не осталось. Всё дело в них – хороши ли, плохи, но именно отношениями мир стоит… или рушится.

…

*Дикие мужики.

Лапшин молчал, не вступая в перепалку и хорошо понимая, – неведомая сила руководит ими в тайге. Стоит лишь отойти от селений и от какой-то цивилизации, и мужиков словно подменяют – так и рвутся отыграться на самых слабых и неприметных. За что? – не раз спрашивал себя Лапшин. Отвечал тут же сам себе, – в них просыпается что-то животное, неподвластное разуму и логике. Дремавшее прежде, это «животное» подкапывает изнутри, словно дикий кабан, и грызёт там острыми зубами, как кролик капусту.

…

*«Русская» японка Мари.

Мари очень привыкла к Сахалину, любила русский язык и никогда не думала о другой жизни. Она себя не представляла в Японии, где все казалось чужим и непонятным, в то время как здесь отношения с русскими были почти родственные. Они так привыкли друг к другу, что даже разрез русских глаз казался узким, а японских, наоборот, – широким.

…

Немало времени проведя в обществе русских женщин, Мари давно знала – ничего, кроме насмешек и подозрений, серьёзное внимание икона ни у кого не вызовет. А кое-кто может и рапорт отправить… куда следует.

…

*Выбор – одиночество.

А Оленька так и жила в одиночку, пока не превратилась в Ольгу Сергеевну, седеющую даму без всяких иллюзий и надежд.

…

*Третий брат.

Ага, – представилось Рыбакову, – третий должен быть оттуда, из мёртвых, но живой… Это как? – тут же спросил он сам себя. – Воскресший из мертвых?! Ну да, такому и смерть нипочём, он и правда окажется своим даже для тех, кто друг против друга «не на жизнь, а на смерть».

…

Но… тогда я понял, «третий брат» желал одного – чтобы стоявшие с ножами одумались.

…

Тут мне ясно представилось, «третий» – он для всех третий и не выбирает себе родных или чужих. Он – «третий» между врагами и друзьями, между добрыми и злыми, хорошими и дурными. Как такое возможно, не знаю, только тот, который как будто стал для нас «третьим братом», он сделал это.

…

– Значит, чтобы перестать воевать и драться, нужен «третий», – Иошито широко улыбнулся, – тот, который станет «третьим братом» для всех… не различая, кто с кем и за чью правду воюет.

…

Пусть скажет сердце сердцу, и… «третий брат» услышит.

***