Читать онлайн
Культурные коды экономики. Как ценности влияют на конкуренцию, демократию и благосостояние народа

12 отзывов

Александр Аузан
Культурные коды экономики: Как ценности влияют на конкуренцию, демократию и благосостояние народа

© Аузан А.А., текст, 2022

© Иллюстрации, предоставлены автором, 2022

© ООО «Издательство АСТ», 2022

* * *

От автора

Когда вышла моя предыдущая книга «Экономика всего», меня спрашивали: «Ну, что, Александр Александрович, через годик-два будет еще одна книжка?». Я отвечал: «Что вы, лет через 5–7». И, как выяснилось, я ошибался. Понадобилось 10 лет для того, чтобы новая книга вызрела, выходилась, обдумалась и превратилась в текст. Очень точно по этому поводу сказал один из моих любимейших поэтов Владимир Маяковский:

Я раньше думал —
книги делаются так:
пришел поэт,
легко разжал уста,
и сразу запел вдохновенный простак —
пожалуйста!
А оказывается —
прежде чем начнет петься,
долго ходят, размозолев от брожения,
и тихо барахтается в тине сердца
глупая вобла воображения.

Я действительно прошел много километров по лесам, по улицам и по квартире для того, чтобы разрозненные мысли сложились в какое-то понимание.

А началось это, разумеется, с еретической идеи. В конце 1990-х у меня возникла опасная мысль, что некоторые наши отечественные экономические успехи и столь же очевидные экономические неудачи могут объясняться нашими культурными особенностями. Еретические мысли нередко проходят несколько фаз развития, когда сначала все говорят «что за чушь», потом «что-то в этом есть», и, наконец, «кто же этого не знает». За прошедшие двадцать лет возникло целое направление в мировых социальных науках под лозунгом «культура имеет значение», возникли исследования – как кабинетные, так и полевые, в том числе и в России – о воздействии культуры на экономику, политику, социальное развитие. И для того чтобы родилась та книга, которую вы сейчас держите в руках, необходимо было не только долго думать и много ходить. Нужно было задать вопросы и получить на них обоснованные ответы.

Первое полевое исследование такого рода мы провели с коллегами из Института национальных проектов и экономического факультета МГУ в 2012 году. С 2015 года исследования стали ежегодными, а с 2016 мы дозрели до состояния, когда некоторые идеи уже можно было рассказывать студентам. Произошло это благодаря знаменательной встрече. У нас на экономическом факультете МГУ выступил с лекцией известный российский режиссер и мыслитель Андрей Сергеевич Кончаловский, автор статьи «Культура – это судьба». И после выступления я предложил мастеру прочесть совместный курс для студентов разных факультетов МГУ про культурные коды и их воздействие на экономику и социальную жизнь. В последующие годы мы читали такой курс уже без Андрея Сергеевича, сделали его регулярным, я читаю его вместе с очень интересным молодым исследователем, моей уважаемой ученицей, Еленой Николаевной Никишиной, и, наконец, в сентябре 2021 года мы издали курс лекций «Социокультурная экономика», который сейчас доступен в электронном виде для всех, кто желает понять, о чем мы там рассказываем.

Спрашивается, зачем же я эту книгу делаю, когда, казалось бы, есть и научные статьи, и опубликованные результаты полевых исследований, и, наконец, курс лекций, изданный совсем недавно? Дело в том, что студенты для меня, конечно, главная (но не единственная) аудитория. В начале 2000-х годов произошел знаменательный разговор с одним из министров тогдашнего реформаторского правительства, которому я сообщил, что не смогу прийти на решающее заседание правительства России, потому что у меня лекция в это время. Он сказал мне: «Сан Саныч, плюньте на студентов, мы с вами делаем реформу всей российской экономики». Я ответил: «Знаете, человек, который плюет на студентов, потом получает плевок из будущего». И умный министр согласился со мной: «Хорошо, защитим мы наше предложение без вас, идите к студентам». И я всегда стараюсь пойти к студентам, считая это наиболее важным делом своей жизни. Но то, что мы наработали, мне кажется, надо рассказать многим мыслящим, умным, образованным людям в разных науках, разных видах общественной и государственной деятельности, бизнеса, потому что мне представляется, что те, кому небезразлична судьба страны и возможности ее преобразования, могут получить некоторое полезное знание из наших поисков и находок последних десятилетий, и из того, что нам удалось надумать и сформулировать за последние годы.

Прежде всего это касается одного из ключевых вопросов, которые мне часто приходится обсуждать и комментировать, – эффекта колеи. Нередко именно с моими публикациями и комментариями по эффекту колеи связывают само внимание к этому сложному историческому, экономическому и культурному явлению, которое явно недооценивалось раньше. Я благодарен моим коллегам, которые в 2016 году удостоили меня премии имени Егора Гайдара за вклад в экономическую науку в связи с введением в научный оборот социокультурных факторов экономической динамики и эффекта колеи. Однако иногда в обсуждениях эффекта колеи я замечаю некоторую очень странную рефлексию и вспоминаю горькую фразу, которую приписывают Гегелю. Якобы Гегель, умирая, сказал: «Меня понял только один мой ученик, да и тот неправильно». Тем, кто из наличия эффекта колеи делает неожиданный вывод, что наша страна обречена на пребывание в этой траектории движения, на постоянное дежавю и повторения уже прожитых ситуаций, и что нечего и суетиться – так работает закон истории – этим людям я хочу заметить: я с вами категорически не согласен. Эффект колеи – это диагноз, а не приговор. Личную ответственность людей за свое историческое время, за принятие ошибочных решений, игнорирующих долгосрочные интересы развития страны, – эту личную ответственность никто не отменял. Напоминаю, что есть примеры стран, которые преодолели эффект колеи. Да, болезненно, сложно, неоднозначно, но это болезнь, которая имеет случаи излечения, и мы обязаны искать способы лечения этой болезни.

Хочу заметить, что за последние годы мы гораздо лучше стали понимать саму механику эффекта колеи. Наши исследования 2015–2016 годов позволили обнаружить очень важное: как в механизме принятия решений проявляется эффект колеи, как получается, что мы хотим идти в одну сторону, а идем в другую? Ну, например, Россия имеет несколько ресурсов мирового значения. Не только нефтегазовые: у нас есть самая большая в мире территория, у нас есть очень качественный человеческий капитал, и у нас есть военно-промышленный потенциал и военно-научные школы, поскольку мы – наследники двух империй – Российской империи и Советского Союза. В зависимости от того, на какой ресурс будет опираться страна, образ будущего будет формулироваться по-разному. Либо это «самая большая страна мира», которая развивает инфраструктуру и коммуникации между Европой, Азией и Америкой, либо это «страна умных людей», которая делает ставку на высококачественный человеческий капитал, доказавший свои способности в самых разных странах, либо это «военная супердержава», которая опирается именно на наследие империй и военно-промышленные возможности. Выбор зависит, в частности, от того, в каком горизонте принимается решение, потому что человеческий капитал дает реальные плоды за пределами десятилетнего срока. Вложения в инфраструктуру тоже требуют значительного времени, хотя и чуть меньше. А вот военно-технические разработки, хотя они нередко закладывались в прошлые десятилетия, при больших инвестициях в оборонно-промышленный комплекс могут дать яркие результаты за несколько лет, и мы наблюдали, как это происходило в 2010-е годы. На основе анализа, проведенного в 2015 году, мы сделали прогноз, что с высокой вероятностью Россия пойдет по пути государственного, а не частного или народного капитализма, и что наиболее вероятный образ будущего страны – «военная супердержава», а не «страна умных людей», которую, надо заметить, представители самых разных взглядов и слоев населения считали бы наиболее счастливым будущим для России. Этот прогноз очевидным образом подтвердился. Механизм принятия решений в условиях короткого горизонта планирования приводит иногда к очень заметным результатам, но не к тем, которых реально хотелось бы достичь. Поэтому преодоление эффекта колеи – это тема, которая требует внимания, усилий, тонкого понимания, и я продолжаю заниматься этой темой: в книге, предлагаемой вашему вниманию, появилась отдельная глава, посвященная эффекту колеи, где я постарался рассказать о наших новых разработках и находках, связанных с механизмами принятия решений и видения будущего.

Последние фазы работы над книгой были связанны не с уединенными размышлениями, а с совместными усилиями, когда мы сделали серию из семи лекций на портале «Арзамас» вместе с редактором Дарьей Тимченко и ее коллегами, затем – семь колонок в журнале «Forbes» вместе с редактором Марией Михантьевой и ее коллегами. И, наконец, тексты, которые были подготовлены в издательстве «АСТ» с Екатериной Туиновой. Однако я бы сказал, самым важным для меня редактором (при том, что я благодарен, безусловно, всем, кто со мной трудился над этой книгой) стала моя жена Юлия, которая, в отличие от меня, умеет писать – у нее за плечами Литературный институт и опубликованные прозаические и стихотворные работы. Вместе с Юлией мы завершили тексты, которые начинали делать с моими коллегами по Институту национальных проектов в наших исследованиях 2012–2021 года. Им я бы хотел высказать отдельную благодарность: Елене Никишной, Антону Золотову, Александре Ставинской, Виктору Брызгалину, Надежде Припузовой, Асие Бахтигараевой, Сергею Трухачёву и другим. Но не хочу снимать с себя ответственность за то, за что отвечаю именно я. Мне кажется, главное, чем отличается книга, которую я пытаюсь вам представить, от предыдущих научных и лекционных изданий, состоит в том, что, похоже, возникает некоторое понимание и формулирование основных культурных кодов, влияющих на экономику, законов, которые позволяют прогнозировать, использовать силу культурных кодов и менять направление развития страны. Возможно, я ошибаюсь в формулировании этих законов. Но один из моих друзей сказал мне однажды: «Саша, на наших могилах будет написано “они заблуждались искренне”». Вот эту меру своего нынешнего понимания, а может быть, и заблуждения, я предлагаю вашему суду и вашему вниманию.

Александр Аузан

Глава 1
Экономика, культура и институты – танго втроем

Думаю, не я один много лет мучился вопросом: почему наша страна – сначала СССР, а потом и Россия – за ХХ век создала атомную и водородную бомбу, спутник, космический корабль, но не смогла сделать конкурентоспособный автомобиль, телевизор, холодильник и персональный компьютер? Чем же объяснить эти странности, заметные не только мне, но и исследователям, которые занимались экспериментами, поисками, социологией? В конце концов, я предположил, что, возможно, дело не в экономике, а в культуре.

Проверить это предположение довелось в 2011 году, когда мы с коллегами из Института национальных проектов и Центра независимых социологических исследований в Санкт-Петербурге провели в трех странах социологические исследования о наших соотечественниках-инноваторах. Мы получили ответ от менеджера из США, просто чеканную формулу: «Хотите получить одну хорошую вещь – закажите русским, хотите получить десять – заказывайте кому угодно, только не русским».

Есть в философии известное суждение, именуемое бритвой Оккама (в честь Уильяма Оккама, английского философа): не умножай число сущностей сверх необходимого. Если можешь объяснять мир уже существующими сущностями – объясняй. Поэтому, чтобы заявить о том, что появляется новое направление для изучения, в котором экономика и культура переплетаются, нужно иметь вопросы, на которые нельзя дать ответы без объединения экономики и культуры, нельзя решить другим способом.

Ведь были и другие объяснения наших неудач. Например, почему плохо развивается автомобильная промышленность? Из-за протекционизма, говорят нам: отрасль сгубила государственная поддержка. Но с холодильниками такого не было, и с компьютерами – тоже. Может быть, дело в истории? В СССР были большие военные заказы, и мы до сих пор хорошо делаем то, что является предметом уникального военного заказа. Но наши соотечественники в инновационном секторе в США или Германии занимались совершенно другими вопросами, но и там эта способность – лучше делать уникальное, чем массовое – сохраняется.

То, о чем я хочу рассказать, довольно новое направление в науке, которое еще находится в процессе формирования, оно возникло сравнительно недавно. Мы, однако, успели много поработать в этом направлении, и те лекции, которые составили эту книгу, это только верхушка айсберга.

Десять лет мы занимались полевыми исследованиями и пять лет читали курс в МГУ для студентов 40 факультетов. Все это легло в основу книги «Социокультурная экономика», которую написали мы с моей замечательной коллегой и ученицей Еленой Никишиной[1]. Многое из той книги вошло в книгу, которую вы держите в руках.

Вернемся к большой науке.

Пятьдесят лет назад Дуглас Норт, один из лидеров новой институциональной экономической теории, сказал знаменитую фразу: «Институты имеют значение»[2]. Собственно, моя книга, вышедшая 10 лет тому назад сначала под заголовком «Институциональная экономика для чайников», а потом – «Экономика всего», как раз о том, какое значение имеют институты[3].

Но важны не только институты. Сэмюэл Хантингтон в начале XXI века сказал: «Культура имеет значение»[4]. Что ж, много что в жизни имеет значение. Однако нам хочется видеть картину мира, которая включала бы и то, и другое – потому что нам, экономистам, не хватает прежних сущностей для понимания того, что происходит вокруг. Конечно, было в институтах кое-что, что указывало в сторону культуры. Ведь что такое институты? Это правила и механизмы поддержания этих правил. А механизмов поддержания, собственно, было два, теперь я, правда, думаю, что их три. Поддерживать правило можно либо через принуждение, с помощью специально обученных людей, которые вас заставляют этому правилу следовать, угрожают применить силу, если вы не подчиняетесь. Это один вариант, это так называемые формальные институты. А другой вариант – неформальные институты, когда вы подчиняетесь правилам не потому, что в законе написано, а потому, что ваши друзья, знакомые, сослуживцы считают, что надо вести себя так, а не по-другому, когда каждый становится гарантом исполнения этих правил, потому что так принято в вашем сообществе. В общем-то, это и есть культура – другое название того, что мы, институциональные экономисты, называем неформальными институтами. Эти институты оказались важны для понимания того, как управлять ресурсами, и что из них получается, и поэтому были включены в систему экономической науки. Экономисты, в большинстве своем, и мы вместе с ними под культурой понимаем ценности и поведенческие установки, разделяемые большой группой людей и медленно меняющиеся во времени – неформальные институты.

Сейчас, мне кажется, возник и третий способ поддержания правил, связанный с цифровыми платформами, агрегаторами, технологиями, которые основаны на искусственном интеллекте. Там тоже есть свои культурные явления – так называемое шеринговое, или распределенное доверие, мы об этом тоже поговорим.