Книга
Спорим, ты влюбишься?

– Пока ищешь толкового, никаких не останется, – буркает она, но отстает, уходя в кухню. Я вздыхаю, закатывая глаза. Удивительно, ведь недалеко от Москвы живут, а взгляды ну совсем не прогрессивные. Как будто чтобы родить ребенка сейчас, нужно непременно замуж выйти. Если уж мне припрет, найду способ.

– Мне просто не нужны серьезные отношения на данном этапе. Найти мужчину для секса не проблема, – отвечаю ей, – а вот зацепить по-настоящему… не каждой дано.

– На самом деле ты молодец, – усмехается Гордей, уже успевший отдышаться.

– Да ладно? – хриплю я.

– Ага. Я вообще-то КМС по бегу.

Да, Белогородцева, это полный провал. Что же ты, Гордей такой-сякой, нигде этого не упомянул. Вот под такой ранней утренней фоточкой отлично бы смотрелась надпись: КМС по бегу на утренней пробежке. А не вот эти все хэштеги: бег, спорт и прочая фигня. Про фигню это я уже от себя добавила, конечно.

– А я КМС по сдохну от бега, – выпрямляюсь я наконец, – пойду и займусь этим самым в ближайшей кофейне. Не знаешь, где тут она?

– Не нужно бежать быстро, нужно бежать правильно. Задействовать мышцы, тренировать дыхание, распределять нагрузку. А ты бегаешь, как местная сумасшедшая среди толпы на площади.

Прикидываю подходящий купальник и беру, не примеряя. Когда Тихомиров протягивает продавщице карточку, возмущаюсь:

– Это еще что такое?

Он только морщится, отмахиваясь. Ну надо же, какие мы.

– Обычно девушкам дарят цветы, – поддеваю его, когда мы покидаем магазин.

– В цветах особенно не поплаваешь, – усмехается он в ответ, – но смотрелась бы ты неплохо.

– Если я упаду в обморок от твоих настроек, – предупреждаю его, – тебе будет очень стыдно.

– Не упадешь, ты крепкая, – он вдруг ставит руки на мое сиденье позади меня, оказываясь лицом к лицу. – Это простое упражнение, Белогородцева. Специально для девочек. Все, как вы любите. Нужно просто раздвигать ноги.

Я краснею совершенно неожиданно для себя, наверное, потому что никак не ожидаю такой явной пошлости, да еще когда Тихомиров так близко и черти у него в глазах пляшут канкан всей оравой.

– Я предпочитаю другие упражнения, – отвечаю ему практически в губы, очень стараясь не опустить на них взгляд. – Что-то из йоги. Например, собака мордой вверх.

Гордей закрывает глаза, тихо смеясь.

– Ну и язык у тебя, Белогородцева, – говорит в итоге.

– Ты сейчас выложишь все эти фотографии? – интересуется, когда я перестаю скакать и утыкаюсь в телефон, отсылая фотки Ленке. Бросаю на него взгляд и понимаю, что утвердительный ответ опустит меня и так с невысокой ступени куда-то вниз. В ад, где всех, кто фотографировал при жизни еду и выкладывал в сеть, варят в котле с установленной сверху фотокамерой.

– Нет, ты что, – смотрю на него так, словно он сморозил невероятную глупость. – Я просто дома потом готовлю и сравниваю итог с ресторанным.

Мотнув головой, отсылаю фото Гордею с припиской.

«Сам слабак. У меня теперь новый друг для пробежки».

Сообщение он читает почти сразу, закусив губу, жду ответа.

«Передай ему, что ты моя женщина для бега и так просто я тебя не отдам».

Смеюсь, качая головой. Ненормальный. Но все равно приятно. Моя женщина… Для бега можно опустить.

Вот он весь такой – идеальный и одновременно живой, не выверенный до миллиметра в этой идеальности.