Читать онлайн
Мертвые души. Поэма

Николай Васильевич Гоголь
Мертвые души

© Гоголь Н. В.

© Агин А. А., иллюстрации

© Вострышев М. И. Предисловие, комментарии, 2022

© ООО «Агентство Алгоритм», оформление, издание, 2022

* * *

Николай Васильевич Гоголь и судьба поэмы «Мертвые души»

Биография

Николай Васильевич Гоголь родился 20 марта (1 апреля по новому стилю) 1809 года в местечке Большие Сорочинцы Полтавской губернии, на квартире здешнего врача (к нему обратились, так как двух первых детей мать родила мертвыми). Новорожденного спустя шесть недель перевезли в отцовское имение Васильевка (Васильевское), или Яновщина, где прошло его детство. Рядом находилось село Диканька, богатое преданиями и прославленное в будущих произведениях новорожденного.

У помещика коллежского асессора Василия Афанасьевича Гоголя-Яновского и его жены Марии Ивановны Косяровской родилось двенадцать детей, большинство из которых умерло в младенчестве. Николай был старшим ребенком в семье, вырос в атмосфере деревенского быта среди крестьянских детей.

В девять лет Николая отослали в Полтаву, где в августе 1818 году он поступил в уездное училище, позже продолжал учиться в городе Нежин. Здесь с мая 1821 года проходили его отроческие годы, лишь на каникулы он приезжал к родным.

В Нежинской гимназии высших наук, куда принимали только дворянских детей, обучение длилось девять лет. Аттестат, выдаваемый этим учебным заведением, котировался наравне с дипломами университетов. Это было закрытое учебное заведение, где существовала суровая дисциплина, стремление воспитать в учениках верность царю и отечеству.

Когда Николая исполнилось пятнадцать лет, умер отец, что стало для сына невосполнимой утратой. По преданию, один из предков отца, Остап Гоголь, прославился как казацкий полковник и гетман Правобережной Украины. Прадед и дед Василия Афанасьевича были священниками; отец Афанасий Демьянович служил писарем в Генеральной войсковой канцелярии гетмана, вышел в отставку в звании секунд-майора и сумел приобрести потомственное дворянство, после чего сменил родовую фамилию «Яновский» на дворянскую «Гоголь-Яновский».

Василий Афанасьевич служил по почтовому ведомству, в 1805 году вышел в отставку в звании коллежского асессора и навсегда поселился в своем имении, занимаясь его хозяйственным устройством. Он сблизился с Дмитрием Прокофьевичем Трощинским, бывшим министром юстиции и членом Государственного Совета, родственником своей жены. После выхода в отставку Трощинский поселился невдалеке от Васильевки, в своем поместье Кибинцы, где Василий Афанасьевич был директором и актером домашнего театра, для которого написал несколько водевилей. Мистика сопровождала всю его жизнь. Еще будучи мальчиком, Василий Афанасьевич увидел сон, в котором Богоматерь указала на его нареченную. Позже он увидел в годовалой дочке соседа-помещика черты предначертанной ему небесами невесты и спустя тринадцать лет сделал ей предложение. Они поженились.

Мария Ивановна еще ребенком вышла замуж и на долгие годы сохранила свою необыкновенную красоту и молодость. Она вспоминала: «Когда мне было четырнадцать лет, нас перевенчали в местечке Яресках, потом муж мой уехал, а я осталась у тетки оттого, что была еще слишком молода; потом гостила у родителей, где часть с ним виделась. Но в начале ноября он стал просить родителей отдать ему меня, говоря, что не может более жить без меня. Так вместо году я пробыла у них один месяц. Они благословили меня и отпустили. Он меня привез в деревню Васильевку, где встретили нас отец и мать. Они приняли меня как родную дочь. Свекровь наряжала меня по своему вкусу и надевала на меня свои старинные вещи. Любовь ко мне мужа была неописанная; я была вполне счастлива. Он был старее меня на тринадцать лет. Я никуда не выезжала, находя все счастье дома».

Среди предков матери было немало представителей запорожского казачества, поэтически воспетого сыном в повести «Тарас Бульба». Кроме Николая у нее дожили до совершеннолетия четыре дочери – Мария (1811–1844), Анна (1821–1893), Елизавета (1823–1864) и Ольга (1825–1907). Мать была набожной женщиной, ее мнительность и дар предвидения в той же мере стали присущи и сыну. В доме Гоголей на стене в гостиной висела картина Страшного Суда. Мать часто приводила ее в пример, что может случиться с греховными людьми.

– Если ты будешь грешить, – наставляла она сына, – то после смерти попадешь в ад, и тебя постигнут те же муки, какие изображены на картине.

Уже повзрослев и навсегда покинув семью, Гоголь искренно писал матери: «Я помню, я ничего в детстве сильно не чувствовал, я глядел на всё, как на вещи, созданные для того, чтобы угождать мне. Никого особенно не любил, включая Вас, и то только потому, что сама натура вдохнула это чувство – я живо, как теперь, помню этот случай, – я просил Вас рассказать мне о страшном Суде, и Вы мне, ребенку, так понятно, так трогательно рассказывали о тех благах, которые ожидают людей за добродетельную жизнь, и так страшно описали вечные муки грешников, что это потрясло и разбудило во мне всю чувствительность, это заронило и произвело впоследствии во мне самые высокие мысли».

В гимназии Николай из хилого болезненного ребенка превратился в сильного, веселого и падкого на потехи юношу. Он не был прилежным учеником, но ему удавалось сдавать экзамены благодаря блестящей памяти. В «Ведомости о поведении пансионеров за февраль 1824 года» отмечено: «Отметку за поведение получили по единице: Яновский – за неопрятность, шутовство, упрямство и неповиновение…»

Вместе с другими гимназистами (они часто называли себя лицеистами) Николай издавал рукописный журнал, где опубликовал свои первые стихи, поэму и историческую повесть «Братья Твердославичи».

– В стихах упражняйся, – дружески посоветовал ему одноклассник К. М. Базили, – а прозой не пиши, очень уж глупо выходит у тебя. Беллетрист из тебя не вытанцуется, это сейчас видно.

Гоголь хорошо рисовал и увлекался живописью, стал организатором и актером гимназического любительского театра. Особенно ему удавались комедийные роли, среди них Митрофанушки в комедии Фонвизина «Недоросль».

Николай был в меру озорным чудаком, но скрытным и живущим обособленно от интересов сокурсников, особенно тех, кто происходил из богатых привилегированных семей. В. И. Любич-Романович вспоминал: «Гоголь постоянно косился на нас, держался в стороне, смотрел всегда букою. Насмешки наши над Гоголем еще усугублялись потому, что он держал себя каким-то демократом среди нас, детей аристократов, редко когда мыл себе лицо и руки по утрам каждого дня, ходил всегда в грязном белье и выпачканном платье».

Лишь в конце учебы, в 1827 году, Николай свыкся со своими одноклассниками, в его письмах стали появляться веселые строки о гимназической жизни. Да и в одежде он становится опрятнее, хочет выглядеть франтом. Он пишет из Нежина 26 июня 1827 года в Петербург своему приятелю Г. И. Высоцкому: «Мне хочется ужасно как, чтобы к последним числам или к первому ноября я уже получил фрак готовый. Напиши, пожалуйста, какие модные материи у вас на жилеты, на панталоны. Какой-то у вас модный цвет на фраки? Мне очень бы хотелось сделать себе синий с металлическими пуговицами; а черных фраков у меня много, и они мне так надоели, что смотреть на них не хочется».

Страстный поклонник Александра Пушкина, Николай тщательно переписывал для себя на самой лучшей бумаге, с собственными рисунками стихотворения и поэмы русского гения.

Николай Гоголь-Яновский не любил своей родовой фамилии. Когда его называли Яновским, он возмущенно отвечал:

– Зачем вы меня так называете. Моя фамилия Гоголь, а Яновским – только прибавка, ее поляки выдумали.

В этом утверждении он ошибался, да и ничего толком не знал о своих предках (в отличие от своего кумира Пушкина, досконально изучившего свою родословную).

Гоголь учился неохотно, с ленцой, но обвинял в своем нерадении к учебе исключительно других. Он писал матери 1 марта 1828 года: «Я утерял целые шесть лет даром; нужно удивляться, что я в этом глупом заведении мог столько узнать еще. Кроме неискусных преподавателей наук, кроме великого нерадения и проч., здесь языкам совершенно не учат. Ежели я что знаю, то этим обязан совершенно одному себе. У меня не было других преподавателей, кроме меня самого, а можно ли самому, без помощи других, совершенствоваться?..»

Конечно, можно. Так на Руси поступали талантливые люди во все времена. У Николая же Божий дар пока еще никак не проявлялся.

Во время обучения в Нежинской гимназии Гоголь мечтал о Петербурге, он считал, что лишь там обретет счастье. Окончив гимназию летом 1828 года, он в конце декабря того же года приехал, как ему казалось, на постоянное жительство в столицу Российской империи и решил посвятить себя юстиции.

Но город оказался совершенно не таким, о котором он мечтал, был сер и уныл, переполнен военными и чиновниками. Гоголь еще в гимназии сочинил романтическую поэму «Ганц Кюхельгартен», и в июне 1829 года публикует ее отдельной книгой под псевдонимом В. Алов. Газеты и журналы отозвались на нее резкой критикой или вовсе не заметили. Гоголь, кажется, и сам понял, что поэма плоха, выкупил весь тираж книги и сжег его.

Николай с детских лет был неподражаемым комиком. Приятели говорили, что если он поступит на сцену, то станет знаменитым актером. В Петербурге он попытался так и сделать.

Его принял в своем кабинете директор императорских театров князь С. С. Гагарин и спросил:

– Что вам угодно?

– Я желал бы поступить на сцену, – запинаясь от волнения, ответил провинциальный молодой человек неказистой внешности.

– Ваша фамилия?

– Гоголь-Яновский.

– Из какого звания?

– Дворянин.

– Что же побуждает вас идти на сцену? Как дворянин вы могли бы служить.

– Мне кажется, что я не гожусь для службы. К тому же чувствую призвание к театру.

– Актеру нужен талант.

– Может быть, во мне он есть…

Назначили испытание, после которого доложили Гагарину, что Гоголь-Яновский «оказался совершенно неспособным не только в трагедии или драме, но даже в комедии». Неверное, это случилось из-за чрезмерного волнения экзаменуемого.

В августе 1829 года вместо того, чтобы устраиваться на государственную службу, Гоголь вдруг отправляется в приморский немецкий город Любек, а потом отдыхает в соседнем тихом городке Трансмунде. На это двухмесячное заграничное путешествие он потратил деньги, присланные ему матерью для уплаты в банк обязательных процентов за родовое имение.

Николай по возвращению из заграницы попробовал служить – сначала с 15 ноября 1829 года в течение трех месяцев – в департаменте государственного хозяйства и публичных зданий, откуда уводился по собственному прошению, и с 10 апреля 1830 года – в департаменте уделов Министерства высочайшего двора. Он пишет матери 1 сентября 1830 года: «Служба моя идет очень хорошо, начальники мои все прекрасные люди. Всего только четыре месяца, как я служу, а получил на днях уже штатное место, до которого многие по пяти лет дослуживаются, иные даже по десяти, и всё не получают…» Письмо, как и предыдущие, заканчиваются просьбой выслать денег.

На поприще государственной службы Гоголь не добился успеха, по его словам, он был занят лишь тем, что подшивал бумаги. Тогда он решил испробовать себя на педагогическом поприще.

Гоголь по собственному прошению 9 марта 1831 года был уволен из департамента уделов и уже на следующий день вступил в должность старшего учителя истории в женском Патриотическом институте. В своих лекциях Николай Васильевич, благодаря блестящему таланту, расцвечивал роскошными красками тот или иной эпизод русской и мировой истории, желая увлечь слушательниц. Но он перескакивал с одного исторического эпизода на другой, мало заботясь о цельности и последовательности учебного курса. В конце концов, он разочаровался в своей педагогической деятельности. А благородные девица, слушавшие его лекции, считали своего преподавателя занудой.

Одновременно с преподаванием в институте Николай Васильевич подрабатывает частными уроками. Его ученик М. Н. Лонгинов вспоминал: «Первое впечатление, произведенное Гоголем на нас, мальчиков от девяти до тринадцати лет, было довольно выгодно, потому что в добродушной физиономии нового учителя, не лишенной, впрочем, какой-то насмешливости, не нашли мы и тени педантизма, угрюмости и взыскательности, которые считаются часто принадлежностью звания наставника. С другой стороны, одно чувство приличия, может быть, удержало нас от порыва смешливости, которую должна была возбудить в нас наружность Гоголя. Небольшой рост, худой и искривленный нос, кривые ноги, хохолок волос на голове, не отличавшейся вообще изяществом прически, отрывистая речь, беспрестанно прерываемая легких носовым звуком, подергивающим лицо, – все это прежде всего бросалось в глаза. Прибавьте к этому костюм, составленный из резких противоположностей щегольства и неряшества, – вот каков был Гоголь в молодости».

Гоголь в начале 1830-х годов, наверное, в надежде стать профессиональным живописцем в течение трех лет посещает натуральный класс Академии художеств. Он признавался: «Я всегда чувствовал маленькую страсть к живописи».

В сентябре 1831 года выходит в свет первая часть «Вечеров на хуторе близ Диканьки», а в следующем году – вторая часть. Гоголь неустанно продолжает заниматься литературным трудом. Он мог долго и внимательно слушать рассказы мелких чиновников или ремесленников о своей работе, и полученные от них сведения потом записывал. Эти записочки иногда долго лежали без дела, пока не наступал момент, когда они перерабатывались гениальным воображением писателя в художественное произведение.

Н. В. Гоголь в 1834 году

В июне 1832 года Гоголь приезжает в Москву, где знакомится с писателями С. Т. Аксаковым и М. П. Погодиным, с актером Малого театра М. С. Щепкиным. Прожив здесь месяц, он уезжает в родную Васильевку, откуда в октябре 1832 года возвращается в Петербург.

В начале 1833 года Гоголь задумал многотомный труд, посвященный «всеобщей истории и всеобщей географии» под энциклопедическим названием «Земля и люди». К этому замыслу он возвращался и позднее, но так и не осуществил его. История как наука оказалась для него непосильной ношей.

Гоголя одолевают мучительные раздумья о своей дальнейшей судьбе, он пытается занять кафедру всеобщей истории в Киевском университете, но ему это не удается. Тогда поступает с помощью влиятельных знакомых в июле 1834 года адъюнктом профессора на кафедру всеобщей истории в Петербургском университете. К сожалению, его преподавательская деятельность не удалась из-за скудости его знаний и высокопарной манере говорить с высот учебной кафедры.