Читать онлайн
Преданье тёмной старины 2. Кыпчакский поход

Евгений Горохов
Преданье тёмной старины 2. Кыпчакский поход

Предисловие.

В XIII веке в степи, на берегу реки Орхон, стоял город Каракорум¹ – столица Монгольского Улуса. Эта империя властвовала над ойратоми, урянхаями, эрэмучинами и другими дикими племенами, обитавшими в дремучих лесах Сибири. Ей подчинялся Китай с его искусными ремесленниками, производившими нежный шёлк и чудную фарфоровую посуду. Управляла империя азиатскими городами Самарканд, Бухара и Ургенч, чьи купцы водили торговые караваны в Египет, Багдатский халифат, Византию, Священную Римскую империю, Волжскую Булгарию и Русь. В середине великой империи располагалась степь, где пасли табуны кочевые племена.

Монголы не самые могущественные среди кочевников. Так было до тех пор, пока не родился среди них Тимуджин из рода Борджигинов. Много он хлебнул горя: рано осиротел и в юности оказался в плену у тайжиутов², повзрослев, был рабом в Китае. Вернувшись в степь, Тимуджин собрал удальцов и богадуров,³ сказал им: « Один за всех, и все за одного. Тогда мы сила».

Мечта любого кочевника: жить в степи, не опасаясь налёта нухуров⁴ из других племён, которые нападут на твой аил, отберут скот и женщин, а детей сделают рабами. Тимуджину для спокойствия своей орды⁵ пришлось воевать с племенами меркитов, кераитов, тайжиутов и найманов. Старейшинам этих племён не нравились порядки, которые собирался установить в степи Тимуджин. В его орде жили по принципу: тебя уважают не по знатности рода, а по уму и воинской доблести.

В войне большую роль сыграл полководческий талант Тимуджина, его орда смогла победить врагов. Весной 1206 года около истоков реки Онон старейшины и ханы степных племён собрались на курултай.⁶ Они провозгласили Тимуджина ханом Монгольского Улуса⁷.

Сача-беке⁸ из племени джуркинов, предложил величать его Чингиз ханом. Слово «чингиз» на монгольском языке означает «бескрайний». Сача-беки имел в виду, что Чингиз хан властелин бескрайней степи, оказалось, напророчил ему судьбу.

Монгольский Улус постоянно беспокоили соседи. На севере, из тайги в степь совершали разбойничьи набеги ойраты и урянхаи. На юге китайские императоры подзуживали правителей чжурчжэней,⁹ и те совершали военные походы на кочевников, захватывая рабов.

Для спокойствия степи, пришлось Чингиз хану воевать с чжурчжэнями и лесными сибирскими племенами. Так он сколотил огромную империю, которая на юго-западе граничила с государством хорезмшаха.¹⁰ Чингиз хан решил начать торговлю с Хорезмом, он послал туда купеческий караван. Хорезмийцы караван разграбили, а купцов убили. Чингиз хан отправил к хорезмшаху Мухаммеду послов, чтобы урегулировать конфликт. Спесивый Мухаммед приказал монгольских послов убить, тем самым, он нанёс смертельное оскорбление монголам. Опять война!

Мухаммед оказался плохим полководцем. Он думал, что дикие кочевники не могут брать крепости с каменными стенами, и разделил свою армию, спрятав её в крепостях. В войске Чингиз хана имелеись чжурчжени, которые строили осадные орудия, а порохом подрывали стены крепостей. Монгольское войско разбило хорезмийцев по частям. Победив в войне, Чингиз хан присоединил государство Хорезм к Монгольскому Улусу.

Повелевая огромной империей, Чингиз хан как был кочевником, так им и остался. Его орда располагалась в верховьях реки Онон. Хан Монгольского Улуса по-прежнему жил в юрте. Чингиз хан был умным человеком, и прекрасно понимал, что управлять огромной империей без чиновников-грамотеев невозможно. Он набрал их в Китае, а начальником над ними поставил Елюй Чуцая, который воспитывался при дворе китайского императора. Должность Елюй Чуцая именовалась на китайский манер «джун шу лин», переводится «начальник великой императорской кнцелярии», по-современному: премьер-министр.

– Ты на коне завоевал огромную империю, но управлять ею сидя в седле, ты не сможешь. Тебе нужна столица с ханским дворцом, – сказал Елюй Чуцай.

– Мне больше нравится войлочная юрта, – усмехнулся Чингиз хан.

– Жить ты можешь в юрте, но послов принимать будешь во дворце, – предложил начальник великой императорской канцелярии.

Согласился хан Монгольского Улуса и перенёс свою ставку на реку Орхон. Выбор места для столицы подсказал хорезмиец Махмуд Явлач, состоящий на службе у Чингиз хана. Раньше он был слугой купца, который водил караваны из Китая в Европу. На берегу Орхона размещался караван-сарай¹¹, где отдыхали купцы. Именно там Махмуд Явлач предложил заложить столицу Монгольского Улуса. Неподалёку располагалась горная гряда носившая название «Каракорум» («Чёрные камни»). Чингиз хан так и назвал свою столицу.

Ему не удалось увидеть ханский дворец, в августе 1227 года Чингиз хан умер, возвращаясь из очередного военного похода. По его завещанию, правителем Монгольского Улуса стал его третий сын Угэдэй¹² – весёлый, добродушный человек, любитель вина и сытной пищи. Ему больше нравились пир и охота, а не управление империей. Но отец оставил Угэдэю мудрого Елюй Чуцая, так что дела в Монгольском Улусе шли хорошо.

Елюй Чуцай обложил необременительным налогом жителей захваченных земель: Корею, Китай и Хорезм. Купеческие караваны, идущие из Индии и Китая в Европу, тоже приносили хороший доход в казну. Золото полноводной рекой текло в Каракорум, и там началось строительство роскошного ханского дворца.

Угэдэй был щедрым правителем, он хорошо платил темникам,¹³ нойонам¹⁴ и кешикам (воины ханской гвардии). Золото у жителей Каракорума водилось, а если в городе есть золото, то там обязательно появятся купеческие кварталы. Следом за купцами в Каракоруме поселились оружейники, кузнецы, ткачи и другие мастера, образовав ремесленный квартал. В Каракоруме построили христианский храм,¹⁵ мечеть и дацан.¹⁶

Глава 1

В апреле 1235 года ханский дворец в Каракоруме был построен. Угэдэй со свитой отправился его осматривать. Строительством в столице Монгольского Улуса занимался кераит¹⁷ Чинкай. Он состоял в должности ю чен сян (с древнекитайского языка переводится «правый министр», на современный лад: министр финансов). Чинкай нагнал строителей из Китая, архитекторы тоже были оттуда. Ханский дворец оказался похож на дворцы китайских императоров: с загнутой крышей и покрытой золотом черепичной плиткой, блестевшей в лучах Солнца. Зал приёмов ограждался каменными колоннами. Ханский трон вырезан из слоновой кости и украшен драгоценными камнями. Трон стоял на пъедестале, по центру и с боков к нему вели ступеньки

– Высоко же мне придётся карабкаться, – улыбнулся Угэдэй, разглядывая трон.

– Люди должны видеть, что великий хан Монгольского Улуса возвышается над всеми, – поклонился Чинкай.

– Разве величие правителя определяется тем, как высоко он взобрался?! – рассмеялся Угэдэй.

– Хан, это нужно для престижа нашей империи, – закивал головой Елюй Чуцай.

– Вас слишком много, чтобы спорить с вами, – вздохнул Угэдэй. Он оглядел свою свиту: – К тому же у меня в горле пересохло.

– В ханском дворце большой запас вин, – улыбнулся Чинкай. Он сделал знак рукой, подошёл слуга с серебрянным подносом.

– Ещё время овцы¹⁸ не истекло, а ты уже пьёшь пятый кубок вина, – нахмурился Чагатай. Он был вторым сыном Чингиз хана, и по возрасту старше Угэдэя. Когда отец объявил свою волю, Чагатай сильно расстроился. Со временем боль от того, что титул великого хана достался не ему, прошла. Чагатай помогал Угэдэю управлять государством, но сейчас, увидев тронный зал, старая обида всколыхнула сердце. Раздражало и то, что брат уже с утра пьян. Любил Угэдэй вино, ничего не скажешь!

В Монгольском Улусе Чагатай имел должность хранителя Ясы.¹⁹ Чагатай и Шиги-Хутху²⁰, лучше всех знали монгольские обычаи, они составили Ясу. Чингиз хан назначил Чагатая хранителем Ясы,²¹ а Шиги-Хутху стал гурдерей-зургу.²² Когда Чагатай заметил, что чрезмерное употребление вина мешает Угэдэю исполнять обязанности великого хана, он как хранитель Ясы, объявил, что брат может выпить в день не более восьми кубков вина. Чагатай приставил к брату специального смотрителя, который считал выпитые Угэдэем кубки. Но хан нашёл выход, он приказал изготовить себе кубок большого объёма.

– В этот день, даже ты, Чагатай, не сможешь испортить мне настроение, – Угэдэй отдал пустой кубок слуге. Великий хан улыбнулся: – После выпитого вина я стал в десять тысяч раз спокойнее.