Читать онлайн
Моя бывшая жена
Моя бывшая жена
Глава 1
Кирилл
Вся Лубянка сегодня гудела в «Сент Реджисе». Официанты вышколено вжались в стены, прикрываясь серебряными подносами. Да ладно, еще даже не стреляли! Но они научены не отсвечивать, когда федеральная служба безопасности гуляет.
– Только две звезды упало на его погон, у-у-у… – пропел Илюха, снова вставая. Еще один тост. Я хмыкнул, жену в плечо поцеловал и тоже поднял пятьдесят коньяка. – Твои звезды давно не лейтенантские и слава богу! За тебя подполкан!
Столы загудели, мы опрокинули отменного «Мartell XO», и я к Машке повернулся. Она пригубила шампанского, но бокал не поставила, грела в руках, длинными пальцами играла с ним. Ассоциации, пошлые и порочные, совершенно не по случаю, устремились к паху. Меня две недели на голодном пайке держали! Пашка ветрянку принес, а я не болел, ну и отправили меня по известному адресу. Не, не на хуй, конечно, к отцу с мачехой. Дом у нас большой, но жена у меня медик, поэтому все очень строго.
– Пойдем, потанцуем? – выбора не оставил, на себя потянул и через минуту среди танцующих оказались. – Я соскучился, – и задницу сжал, сминая гладкую ткань.
– Кир, папа твой, вон, смотрит, – мягко шлепнула по рукам и вернула ладони себе на талию. Да, отец пожаловал, поэтому и пафоса столько: генеральный прокурор все-таки.
– Да ладно, – я развернул ее так, чтобы никто не смотрел, спрятал за свою спину. Машка у меня тонкая и грациозная, блондиночка-осиночка, а я медведь: люблю пирожки, рисковать и трахаться. Кормят меня хорошо, служба и опасна, и трудна, секс с женой хорош, вот только мало мне. – Чего ты? – вжал в себя, стояком нежный живот тараня. Пусть чувствует и краснеет. Прямо как сейчас. Тридцать лет уже, а все как девочка.
– Субботин, ты как озабоченный неандерталец! – воскликнула, но не отстранилась, наоборот потерлась. Тоже соскучилась.
– Конечно! Давай почаще и все будет тип-топ.
– Тебе живется, что ли, плохо? – стукнула в плечо.
– Машка, – обнял крепко и в ухо зашептал, – я хочу нормально, без этих: побыстрее, потише, Пашка зовет.
Дети вносили коррективы в жизнь родителей, сексуальную в том числе. У нас пацан шестой год пошел. Нормальный. Но Машка носилась с ним, как с девчонкой сопливой! Первые годы понятно. Она карьеру, силы, время положила, чтобы он здоровым рос. Родовая травма. Машка себя винила, что вышло так. Глупость как по мне. Но женщины существа мнительные.
– Маха, я номер снял, – начал к выходу ее теснить, – вся ночь наша: с криками, стонами, влажными шлепками…
Ночь шальная. Наша. Давно у нас так не была, а хочется. У меня верхняя голова отключилась, кровь вздулась и бурлила исключительно в районе нижней.
– Кир, подожди. Телефон.
Маша достала из крошечной сумочки, болтавшейся на запястье, мобильный. Ну кто там еще?!
– Слушаю, Зоя Степановна. Что с Пашей?
Я напрягся. Ну каково, а?! Я ж няньке оплатил всю, блядь, ночь! Ну неужели с пацаном пятилетним справиться не может?! Уволю нах, старую перечницу!
– Кир, у Паши голова болит, уснуть не может…
– Ну и?! – вспылил я.
– В смысле «ну и?»! Это и твой сын, Субботин!
– Я в курсе, только не пойму, что ты пляшешь вокруг Пашки! Он к тебе хочет и знает, как этого добиться, а ты ведешься!
– Не начинай, а.
– Это я еще и начинаю?! – ну, отлично!
– Ты со мной или как? – прохладно поинтересовалась. Я ненавидел, когда она такой становилась: неприступная ледяная королева. Профессорская дочка, а я быдло фсбэшное. Хотя меня этикет-шмитекетам учили, будь здоров. Мама, царствие ей небесное, и гора репетиторов.
– О! – к нам подвалили мужики. – А вот и наш подполкан!
– Без меня никак! – обнялся с ними и послал ей раздраженную улыбку. – Влад, дежурит. Он тебя отвезет.
Машка уехала, а мне праздник не в радость: тосты, жрачка, веселье. Зато гости довольны. Любят банкеты за чужой счет. Абрамов вообще прилично накушался.
Я скривился. В попойках управы меня раздражало две вещи: когда блюют и быдлят. Я глазами нашел его жену, Марину, домой пора им. Мы с Абрамовым по работе особо не пересекались – разные весовые категории, – он у Ильи в отделе служил. Иногда их семья примыкала к нашей компании, отдыхали вместе. Приятельствовали, но меня раздражало его стремление примазаться к чинам и званиям. Был бы бабой что, задом нам подмахивал ради продвижения?
Китель снял и на улицу вышел. Курить охота. Чиркнул зажигалкой, затянулся глубоко, шею размял и к колонне прислонился. Ночь такая теплая. Для начала лета – сказка. Жаль пропадала. Машка, сучка, продинамила. Эх. Ничего, еще часик, потом домой приеду и не слезу с нее, пока пощады не попросит. И все равно не слезу.
– Можно сигаретку? – рядом неожиданно нарисовалась Марина Абрамова. Мы не особо общались, когда бывали в одной компании, но бабой она была приятной, в отличие от своего мужа.
Я достал сигареты. Она прикурила.
– Спасибо.
– Твой Антошка все, картошку собирать пошел? – кивнул в сторону. Там реально святых выноси. Марина глаза закатила. Докурила. И снова сигарету попросила.
– Прости, Кирилл. Я ему говорила, но он меры не знает. Ты ведь не любишь пьяных…
– Откуда ты знаешь?
Да, это было правдой. У меня мать погибла, потому что в ее машину бухая мразь въехала.
– Маша как-то обмолвилась, а я запомнила. Где она, кстати?
– Уехала, – ответил резко, не сдержал раздражения. – Сын приболел.
– Понятно, – понимающе кивнула. – У нас Настя тоже чуть что с соплями. Я уже забила и в школу отправляю, как есть. Первый класс, пусть учится.
– У нас пацан. Маша его разбаловала, капец.
– Бывает, – понимающе согласилась Марина. – Блин…
Я тоже заметил, что Антон барагозить начал, напрягая портье возле входа в отель.
– Мне его всю ночь слушать, – обреченно прошипела.
Успокоить бы его парой оплеух, да свидетелей много.
– Ребят, – я поманил секьюрити, которые предпочитали не мешать развлекаться высшим чинам, но этому можно навешать. Птица не того полета, – отведите гостя наверх, – потом портье поманил. – В свободный стандарт закиньте его, ок, – и всунул ему оранжевую пятеру.
– Сделаем.
Я вернулся к застывшей у нарядного фасада Марине.
– Сегодня можешь отдыхать. Проспится и вернется.
– Спасибо, Кирилл. Правда. Стыдно так…
– Да не парься, – махнул расслабленно. – Иди лучше, потанцуй, – и тоже вернулся в банкетный зал. С отцом посидели. Пропустили по рюмочке. Попрощался с ним, мачеху приобнял. Сестра, зараза мелкая (хоть и старшая) не пришла – отпуск у нее. Ну да ладно, позже отметим. Мы с ней умеем.
Я поднялся в номер, который приготовил для нас с Машкой. Все по фэн-шую! Шампанское в серебряном ведерке, крупная клубника, сладкая, блестящая, как у кота яйца. Ювелирочка, куда же без нее. Маша никогда не носила часов, вдруг захотела. Намек понял и принял. Я вообще не мастер по романтике, но постарался. Точнее, заплатил, чтобы персонал сделал все по красоте.
Коробочку в карман положил, клубнику хотел попробовать, освежиться, да стук в дверь отвлек:
– Ты как здесь?
– К тебе, – и бутылку коньяка показала. – Можно посидеть с тобой? Просто поговорить.
Я смотрел на нее долгим нечитаемым взглядом, отработанным годами. Я уже восемнадцать лет в силовых структурах, ровно половину прожитой жизни, и чутье у меня отменное. На все. В том числе на бабский интерес. Я с подросткового возраста ощущал его. С детства в спорте, к пятнадцати вымахал вровень отцу, ну и не совсем урод, что уж тут. Мне девок клеить всегда легко было. Я для них плохим парнем был, который умел делать хорошо. Риск, адреналин, оргазм. В прошлом это все, конечно, но не все женщины это понимали.
Марина в принципе неплохо маскировала заинтересованность, прятала ее, возможно, даже сопротивлялась, но сегодня решила подобраться поближе. И ведь симпатичная: темные волосы блестели, мордашка славная, фигура вполне себе. Чего Антону не хватало? Лучше бы жену драл, чем с бутылкой обнимался.
– Ну, проходи, – отступил, пропуская в интимный полумрак. Никаких крамольных мыслей у меня не было, а в остальном я не тот человек, которого можно изнасиловать.
Марина осторожно прошла в номер, осмотрелась, скинула туфли на высоком каблуке и с ногами забралась в кресло. Платье достаточно скромной длины, но лодыжки с коленями оголились. Она, кажется, этого не заметила, а я… есть чуть-чуть. Настроение у меня смещено в сторону эротики, везде чудится.
– Я так жалею, что вышла замуж за Антона. Не всегда, но иногда накатывало.
Я разлил коньяк и подал ей бокал. Марина сделала большой глоток.
– Я очень люблю Настю. Иногда, конечно, бесит это щастье материнства, но жизни без нее не представляю, но порой хочется все бросить…
– Зачем ты мне это говоришь? – пригубил терпкого двадцатилетнего. Хорош, согрел изнутри, но не затуманил мозг. Не знаю, почему, но я никогда не мог напиться. После смерти матери с алкоголем все сложно: иногда выпиваю, редко, но бывает. Иногда, правда, нажраться хотелось. Так, чтобы себя не помнить, но не выходило. Организм сопротивлялся: моему разуму и телу нужен полный контроль. После того случая с пидором-водилой… Я чуть не убил человека. Не по долгу службы, не на задании, а потому что ненавидел, сдержаться не мог. Отец помог, отмазал, карьеру не похерел, но внутри стоппер появился – не терять контроль над эмоциями, владеть собой или быть беде.
– Потому что тебе плевать, – бесхитростно ответила Марина. – Подруги жалеют. Мать тычет, что я зажралась, что я реальных алкашей не видела. Настя маленькая, с ней не поделиться. А ты просто терпишь мою болтовню.
Я хмыкнул невесело, жену вспомнил: наверное, идеальных браков не бывает, в каждой семье свои тараканы. У нас, увы, тоже все не идеально. Раздражаемся, бесим друг друга порой. У нас обоих сильный характер: Маша никогда не прогибалась, а меня выматывало противостояние. На работе борешься. Домой приходишь и тоже борешься! Мы с ней стопроцентные противоположности: если я хочу в одну сторону, Машке обязательно нужно в другую. Я не уступаю, ибо мужик, но она-то чего! Баба ведь! И тем не менее ни на какой другой я бы не женился. Люблю вредную заразу!
– А у вас как? – тихо шепнула Марина.
– По-разному, – бросил, залпом опрокидывая в себя коньяк. – Как у всех.
Я не стремился вывалить свои семейные проблемы, но не без интереса слушал Марину. Что даже откликалось. Созвучно с моими мыслями было.
– Ладно, поеду домой. Поздно уже. А этот, – кивнула куда-то в сторону, – пусть дрыхнет.
Она поднялась, сделала шаг и, потеряв равновесие, упала на меня. Прямо на колени прилетела.
– Ты пьяна.
– Есть немного, – улыбнулась она, убирая волосы с лица. Пах потянуло запретной тяжестью. Я собирался сегодня трахаться. Номер этот снял, романтик ебучий устроить хотел. Для жены. Для Машки…
Жена. О ней думать не получалось. Помутнел образ, завеса похоти накрыла его. Как тут сосредоточиться, когда по стволу ерзают?! У Марины были закрыты глаза, а голова лежала у меня на плече, но в отключке не была… Ее бедра плавно покачивались, насаживаясь на шишку через брюки.
Моя рука инстинктивно поползла вверх по гладкому бедру, ладонь споткнулась о резинку чулок, потом разгоряченной промежности коснулись. Я сжал лобок через белье и безошибочно нашел возбужденный клитор. Поглаживать и надавливать, кружить подушечкой большого пальца начал. Полоска трусов сочилась соками, дыхание сбилось, мои плечи горели от вцепившихся в них пальцев. Ширинку разрывало, ствол на волю просился, хотел жарко и горячо. Жестко и грубо. Сладко и медленно. Везде хотел. Бляядь!
Марина откинула голову и томно выдохнула, вибрируя внизу, как напряженная пружина, которую наконец послабило. На моих пальцах блестела смазка. Много. Давно не еблась, что ли? Марина глаза нехотя открыла и потрясенно ахнула. Соскочила резво, платье поправляя.
– Кирилл, блин! Блин! Мы напились и… и…
Я тоже поднялся. Член поправил, хоть чутка ослабляя давление. Тесно мне в одежде! Платок достал и руки вытер.
– Не было ничего, – пригвоздил взглядом. – Ничего не было, ясно?
Она энергично закивала, обнимая себя руками. Ну прямо невинная овечка. Сама пришла, кончить успела, а теперь глазами хлопает!
– Да ладно, чего ты? Кайфанула же, – саркастично напомнил. Текла ведь. Как текла, бля… Я огромным усилием воли не нагнул ее прямо сейчас и не трахнул. Ведь не отказала бы, наоборот, кричала, просила, чтобы посильнее и подольше.
В голове мутно, а в брюках жизнь ключом била. И с этим нужно что-то делать. Совесть свою успокоил тем, что не тыкал членом ни в одну живую женщину, помимо жены. Я только в кулак дрочил. Мало мне быстрых пары раз в неделю. Мало!
Достал телефон и такси вызвал. Для Марины. Меня водитель отвезет.
– Сейчас машина приедет, домой поедешь.
– Кирилл, – замялась Марина, – мы ведь это… Почти…
– Забудь я сказал, – бросил и ушел. Домой поехал.
Было почти три часа ночи. Я бесшумно поднялся в спальню, в ночном сумраке снял парадный мундир, полчаса дороги ничуть не уменьшили моего желания, а сонная длинноногая со вздернутой кверху попкой Машка срывала резьбу. Будить не буду, так возьму. Сзади.
– Черт! – тихо выругался, заметив темную голову, вынырнувшую из-под одеяла. На моем месте! Сколько раз говорил, что не нужно брать Пашку в нашу постель! У него своего комната. Охрененная, кстати!
Я разозлился, в гардеробной трусы взял и в ванную пошел. Завтра всем устрою разбор полетов. Машке, Пашке, Зое Степановне.
Я полностью разделся, закинул белье в корзину, телефон бросил на столик со всякой пахучей ерундой, вывернул ручку душа, почти забрался, но телефон мигнул сообщением.
Спасибо
Номера я не знал, но аватарка не обманула. За что она меня благодарила: за мужа, оргазм или такси? Так разве благодарят?!
Спасибо на член не натянешь
Написал и бросил мобильный. Психанул, да. Искупаюсь и удалю, от греха, как говорится. Вода обожгла спину, по лицу хлестала пощечинами. Ну да, я козел, пощекотал бабу левую, но мог и больше позволить себе, и никто бы не узнал, но я к жене ехал. Ее хотел! А она спит. Еще и с сыном. Знала же, что приду и захочу. Специально, что ли?!
Вытер лицо, полотенце на плечи набросил, настроение дерьмовое. Потянулся к телефону, там еще одно сообщение. Видео. Я ударил по значку воспроизведения.
– Ебать… – протянул, жадно рассматривая картинку. Одна ножка на бортике ванны, съемка снизу, наманикюренные пальцы медленно разводят темно-розовые половые губы, клитор теребят, внутрь ныряют. И тихий стон. Марина жжет…
Интересно, чей хер представляла? Я завелся. Руку на корень положил и пару раз провел, сжимая крупную головку. Хорошо. Разрядку хочу. Я трижды гонял видео. Всего пять секунд. Так мало. Но я кончил. Бурно. Вся раковина в сперме.
– Блядь.
Удалил нахер все: следы и переписку. Потом вернулся в спальню. Сына подхватил и в детскую отнес. И под бочок к жене. Утром от нее свое возьму, сейчас немного попустило.
Глава 2
Маша
Я проснулась от того, что мои груди жадно мяли. До боли, до острого чувства нужности. В ягодицы уперлось недвусмысленное доказательство, что муж действительно соскучился. Кто ж ему виноват, что ветрянкой не болел и не прививался!
– Ты во сколько вернулся?
– Неважно, – прорычал и трусики стащил до колен, рукой между ног скользнул, возбуждая, подразнивая. – Машка, трахаться хочу… – и на полную ворвался, не продохнуть. Рукой клитор массировал, так уверенно и ловко, что я поплыла сразу. Весь дискомфорт от резкого вторжения прошел. – Хорошо, правда? – шептал мне на ухо, покусывая шею. Я повернулась и губы подставила: целоваться хочу, по-взрослому. Мы так много позволяли себе в постели, но когда последний раз в засос целовались. Не вспомнить.
– Мама, я пласнулся! – услышала сквозь стук крови в ушах. – Можно к вам?
Я буквально соскочила с Кира, одеялом прикрылась, отдышаться не могла.
– Да блин! – взвыл Кирилл. – Семь утра, ну что тебе не спиться?!
– Мам, а почему папа такой злой? – бесхитростно поинтересовался сын.
– Папа не злой, – надавила взглядом на мужа, – просто он не выспался. Поздно лег. Паш, иди на кухню. Сейчас блинчики печь будем.
– Здолова!
Как только Паша выбежал из нашей спальни, Кир вскочил. В чем был. Точнее, не был ни в чем. Он все так же возбужден физически, но сейчас от него исходили волны раздражения.
– Маш, что за херня? В доме теперь что, только туалет мое место?
– Кир, ну ты что передергиваешь? – я пыталась замять нарастающую ссору. Но муж никогда не шел на уступки. Никогда не делал шаг навстречу. Сначала принимала это спокойно, списывала на властный характер, но я тоже человек со своим мнением. Я не всегда бываю права, но и Кир тоже. Только я готова это признать, а он нет.
– Да! Я передергиваю! Только и осталось это! Может, ты передернишь, а? – и мощным членом мне в лицо ткнул. Я бы не против, но не с такой агрессией. Кир всегда был доминантен, но не жесток. Я оттолкнула его и поднялась. Халат накинула, завязала и вышла. Пусть остынет.
Были ли у нас проблемы? Были, конечно. Как у многих, кто прожил в браке не один год. Как у многих, у кого сложные дети. Как у многих, кто устает и не боится этого признать. Я очень любила мужа, сына, свою семью, но отдавала отчет, что между нами пропало понимание. Не знаю, когда это произошло, но не хочу, чтобы проблема прогрессировала. Нашему браку нужна помощь.
– Зоя Степановна, вы уже встали?
У нас была хорошая няня: тридцать лет в педагогике, Пашка любил ее, со своим уставом не лезла никогда. Мы пользовались ее услугами, когда нужен свободный вечер или мне нужно по делам, а сын дома. Вчера Зоя Степановна позвонила, потому что я велела. У Паши до сих пор случались приступы сильных головных болей. В такие моменты только от меня брал таблетки и со мной рядом успокаивался. Сейчас приступы намного реже. Раньше случались чаще. Врачи твердили, что перерастет. Или нет. Как карта ляжет. Меня не устраивал такой вариант. Я хотела точно знать, что мой сын будет здоровым. Ведь моя вина, что так вышло тоже была…
– Да. Машенька, простите, что не услышала, как Павлуша встал. Что к вам в спальню побежал…
Неужели слышала, как кричал Кирилл? И Паша слышал. Это самая болезненная тема. Мои мальчики не могли поделить меня. Оба ревновали. Отдалялись друг от друга. Это моя боль. И прокол как жены и матери. Я не смогла грамотно построить взаимоотношения между ними. Но если Паша просто еще маленький, то Кирилл в принципе не хотел работать в этом направлении. Потому что он мужик и у него все под контролем. Это я сына воспитываю не так. Вот если бы он! Вот тогда бы да! Только у него времени нет.
– Все хорошо, Зоя Степановна. Я блинчики пока испеку. Накроете на стол в беседке? Вы же позавтракаете с нами?
– Ой, балуешь ты меня, Мария.
– Да бросьте, – и сыну крикнула. – Паша, иди умываться! А то без блинов останешься!
Я замесила тесто, сковороду поставила на плиту. На поднос мед, варенье и сметану. Такая чудная погода. Чувствую, лето будет жарким.
– Блины? – Кир подошел сзади, через плечо заглянул. Обнял, к себе прижал. – Прости, Маш. Перегнул, согласен.
Субботин извинялся? Что-то большое в лесу умерло.
– Но и ты не права. Носишься с Пашкой.
Ан-нет, показалось. В лесу все живы.
– Он пацан, а ты девчонку сопливую из него растишь.
– Так расти мужика, Субботин, – обернулась в его руках. – Расти. Я ж не против.
– И пойду. Зарядку делать будем. А с тобой, – за грудь схватил и сжал, – вечером разберусь.
Я вышла с блюдом пышных блинчиков во двор. Солнце уже было высоко. Беседка утопала в зелени, небо кристально чистое, как и воздух. Мы жили на Соколе, в поселке Художников. Кир получил участок в подарок от отца, Павла Аркадьевича, но дом строил практически лично. Контролировал все. Ему хотелось, чтобы внутри было сочетание комфорта и удобства, а отделка снаружи времен Щусева и Марковникова. С высокой крышей, мансардой, широкими сводами и деревянными окнами. Настоящими! Никакого металлопластика!
– А где мои мужчины? – спросила у Зои Степановны.
– У бани, – головой покачала. – Прохладно все же закаляться, – и добавила: – Я считаю.
Я ничего не ответила. Просто пошла в сторону сруба. Банька у нас была хороша: русская, душистая, жаркая, с вениками березовыми. С каким наслаждением иногда по бокам мужа проходилась, ух!
Два красавчика: один огромный, сильный, мощный, как медведь, второй щуплый мальчишка, дрожавший осиновым листом. Сын у нас образовал симбиоз из внешности папы и мамы. Темные волосы отца, а глаза мои, серо-голубые. Подбородок такой же упрямый как у Кира, а губы бантиком, как у меня.
– Не холодно еще?
Я сдержала желание наорать на него. Июнь теплый, но не настолько, чтобы обливания устраивать.
– Нормально, да, Паха? – и долбанул его по спине тяжелой рукой. Сын энергично кивать начал, а у самого зуб на зуб не попадал.
– Давайте вытираться и завтракать, – предложила, чтобы ни одно мужское эго не пострадало.
– Не, мы еще отжиматься будем.
– Ну ты отжимайся, а мы с Пашей пойдем блины лопать, – и поманила сына. Он бросился ко мне на руки. Дрожал, жался, согреться хотел. Мой мальчик. Я так любила его. Хотела. А еще хотела до декрета закончить ординатуру. Мне было двадцать четыре, когда забеременела, год оставался. Я пахала в больнице до самых родов. По пятнадцать часов на ногах. Гипертонус, нервы, хронический недосып – а еще акушер-гинеколог. Все бежала, торопилась, думала, после декрета выйду и сразу врачебную деятельность начну. Как итог сложные роды прямо во время смены. Из-за моего упорного желания родить самой, сын получил травму шейных позвонков. Как он плакал первые месяцы жизни. Как меня грызло чувство вины. Спасибо Киру, ни разу не упрекнул, поддержал, врачам платил. Я подняла всех. Он оплатил все. Мы практически справились. Практически. Вот только друг друга терять начали…
Я услышала, как громко фыркнул муж, но не обернулась. Мне казалось, что до определенного времени дети – это дети, неважно, какого пола. Мальчикам можно плакать, их можно жалеть, их нужно любить.
– Мам, а почему папа меня девчонкой называет? – надулся Паша, кутаясь в полотенце. – Я не девочка! У девочек пися другая!
– А ты откуда знаешь? – изумилась я.
– Вела в садике показала. У нее нет кланика, но я все лавно учил ее писять стоя.
Я расхохоталась и обняла его. Садик – отдельная тема: у нас сопли перманентно, а ковид заставил всех перестраховываться, поэтому мы с Пашкой неделю ходим, три дома. Недавно, вот, ветрянку принес. Поэтому работать полноценно не получалось, так, чтобы навык не терять на полставки гинекологом подрабатывала, практически бесплатно. Не ради денег, только для опыта и практики. Я очень надеялась, что скоро иммунитет сына адаптируется, и я смогу начать работать. Я восемь лет отдала медицине. Я мечтала стать врачом. Но свою семью я люблю больше, если я им нужна, значит…
День мы провели вместе, но я кожей ощущала нетерпение мужа. Няня уехала, Пашу я уложила. Мне передался кураж Кира, поэтому практически вбежала в спальню, на ходу избавляясь от одежды. Муж стоял в одних шортах, смотрел в окно. По мускулистой спине медленно сползали капельки воды. Я скинула топ и прижалась голой грудью. Соски затвердели, болезненно чиркнули по его пылающей коже.
– Наконец-то… – резко повернулся и поцеловал меня. Так жадно, как давно не делал. Потом толкнул на кровать и снял шорты. Член налитой в руке взвесил.
– Трусики сними, – приказал хрипло. Я подчинилась. – Пальчиками со складочками поиграй.
Я призывно раздвинула ноги, медленно облизнула кончики пальцев и опустила на лобок. Кровь огнем бежала по венам, порочным жаром оседая в самых чувствительных местах. Клитор болезненно реагировал на мои прикосновения. Он хотел не руки, а головку, упругую и гладкую. Муж дразнил меня, демонстративно мастурбируя. Показывая, как он хочет, как его разрывает от желания.
– Иди ко мне, – поманила, выгибаясь, показывая, что предложить ему могу.
– Машка, трахать всю ночь буду.
– Мама! – услышала из детской. – Мам, мне холодно.
Я села и на дверь посмотрела.
– Кир…
– Нет, – рявкнул и ко мне в плотную подошел. – Покричит и уснет. – Головкой по губам водить начал, размазывая прозрачную каплю вожделения. Соски больно пощипывая. – Я хочу тебя. Везде хочу. Сдохну, если не… – надавил и проскользнул в рот. – Какой кайф, Машка. Кайф, – ускорился, проталкиваясь глубже. В волосы зарылся двумя руками, жестко зафиксировав голову. Не вырваться.
– Мама, мне плохо, – снова жалобное.
Я попыталась отодвинуть бедра мужа, но он еще жестче, агрессивней трахал меня в рот.
– Пусти, – наконец вырвалась. – Я так не могу, Кир!
– Я блядь тоже так не могу! Здесь скоро жить невыносимо будет! – в сердцах выдал.
– С нами? – тихо уточнила я, натягивая одежду. – Ну что молчишь?
Кирилл только громко языком щелкнул.
– Я укрою его и вернусь, – проговорила. Мне кажется, нам пора серьезно все обсудить. Что-то не то с нами происходит.
– Можешь не торопиться! – бросил в спину. Обидно. И больно. Мы оба родители, но виновата я.
Детская была соседней, но комнаты большие, а шумоизоляция хорошая, поэтому в спальне мы чувствовали себя вполне комфортно. Но, если орать, то услышать можно все.
– Ну что случилось? – подошла к кроватке в виде бэтмен-мобиля. Свет не зажигала, наощупь коснулась сына. – Да ты горишь…
Потрогала ноги и спину. Горячий, а ступни ледяные.
– Мне плохо и голова снова болит.
– Сейчас, милый, сейчас, – бросилась в гардеробную под изумленный взгляд мужа, сумку свою взяла и обратно к Паше.
– Что такое? – услышала обеспокоенный голос Кира.
– У него жар, сознание спутанно, – проверила зрачки. – Здесь больно? – коснулась затылочной части.
– Да, – Пашка держался, не хлюпал носом, но слезы катились по щекам.
Черт, у него еще вчера голова болела, но я не придала значения, думала, все как обычно.
– Вызывай скорую, – посмотрела на мужа, – ребенок пять лет, подозрение на менингит. – Я сама чуть не плакала.
– Давай отвезу…
– Кир, вызывай скорую! – прикрикнула я.
Он скрипнул зубами, но подчинился. Я начала собирать Пашу и себя.
– Это я виноват? – он поймал меня за руку, когда доставала документы для госпитализации. Он уже был собран. С нами хотел, но его не возьмут. И в инфекционку не пустят.
Я поняла, о чем он. Мы долго друг на друга смотрели, потом я ответила:
– Нет. Не ты.
Кир с силой сдавил челюсти, скулы буквально разрезали кожу, настолько ярко проступили. Казалось, он мне не поверил, но у меня не было времени баюкать его раненое эго. У меня ребенку реально плохо!
– Приехали.
Кирилл схватил сына, и мы пошли встречать скорую.
Глава 3
Кирилл
Я приехал домой ближе к утру. Моих отвезли в детскую инфекционку. Я ехал за ними. Меня действительно не хотели пускать, но удостоверение подполковника ФСБ открывало двери. Не все, но многие. Мне позволили поговорить с врачами: я оплатил все возможные расходы, дал на лапу, чтобы у них все лучшее было. Меня заверили, что диагноз пока не подтвержден, но в любом случае врачи хорошие и сделают все, чтобы Пашку вылечить. И тем не менее поднял связи в медицине. За пять с лишним лет после рождения сына мы обросли ими выше крыши.
– Валерий Иванович, приветствую, – я позвонил лучшему неврологу столицы, – надеюсь не разбудил? – пять утра, кто ж спит!
– Я на дежурстве, Кирилл Палыч. Все в порядке. У вас что-то случилось? С Павликом?
– Да. В больнице он. – Я взлохматил волосы, вспоминая весь вчерашний день от обливания до жесткого минета, который устроил жене под плач сына. Мудак. Первостатейный. – Подозрение на менингит…
Я рассказал все, что знал. Доктор уверял, что в детской инфекционной на Академической хорошие врачи. Он и сам там работал одно время.
– Я свяжусь с коллегами. Мы все устроим, – уверил невролог. Мне стало немного легче. Но не настолько, чтобы лечь спать. Я начал гуглить про хренов менингит. Лучше бы не читал.
Глухота, слепота, судороги, нарушение умственного развития, паралич. Смерть. А-аа, блядь! Мне было страшно. Если что-то с сыном произойдет… Или с Машкой… Я ведь люблю их. Глупость сморозил, взболтнув, что мне невыносимо в нашем доме. С ними. Мне хорошо. Просто отлично! Так и должно остаться! Мне всегда казалось, что я, по сути, вольный странник, привлекала меня такая жизнь, в разведке поэтому нравилось, но сейчас мне эта свобода нахрен не нужна.
В голове стрелой пронесся эпизод с Мариной. Сначала ей подрочил. Потом на нее. Вряд ли это понравилось бы Машке. Мне бы точно не понравилось, если бы какая-то падла руки к ней под юбку запустила. Или если бы ласкала себя на камеру не для меня. Убил бы. Обоих. А Марина? Ну было и было. Я женат. Она замужем. Никто не узнает. Да и что, собственно, было? Для мужика ничего особенного. Это она позволила себя трогать. Марина промежность передо мной оголила. Я чист. Она даже члена моего не видела. Позиция мудацкая, но другой у меня нет. И пеплом голову посыпать не собирался. Я вообще против правды, которая может испортить жизнь.
Я вышел покурить, когда позвонила Маша.
– Что-то случилось? – ответил сразу. Страшно. Мне было страшно.
– Все нормально. Пришли анализы. Менингит не подтвердился.
– Фух, – выдохнул с облегчением. – Слава богу. Так, а что тогда?
– Ковид…
– Мать твою, час от часу нелегче!
– Не волнуйся. Мы под наблюдением. Жар спал. Продержат, правда, две недели.
– Черт, и как я тут без вас. – проворчал, но с таким облегчением. Ковидом я болел. Тяжелый грипп, но не смертельно. Ведь не смертельно? – Маш, все ж нормально будет с Пашкой?
– Нормально. Ты спал?
– Неа, про гребанный менингит читал. Валерий Сергеечу позвонил даже.
– Не волнуйся и поспи. Я позвоню. Я люблю тебя, Кир.
– Я тоже, Машка. Вас с Пашкой очень люблю.
Выбросил сигарету, в душ пошел, через пять минут меня вырубило, стоило упасть на кровать. Сколько пролежал в отключке – не понял. Снова телефон разбудил.
– Спишь, что ли? – удивился Илюха.
– Угу, типа того. У меня выходные. Тебе чего?
– Ты забыл? Мы сегодня у меня на даче собираемся. Годик Миренка нашего отмечаем. Давай, бери своих и приезжайте.
– Маша с Пашкой в больнице. Ковид, прикинь? Плохо ему ночью стало. Я так перетрухал.
– Сочувствую. Пусть выздоравливает. Твой парень боец. Я в нем уверен.
Илюха друг близкий, сына моего крестил. Его поддержка важна и приятна.
– Ну ты давай, не кисни и к нам приезжай. Что тебе тухнуть одному, а?
Я прикинул время между нашим домом и западом Подмосковья – решил рвануть. Завтра на службу, посидим чутка и по домам.
Дороги были пустыми – через час остановился у загородного дома Озерских. Стояло несколько машин. Я, естественно, не единственный гость. Загнал свой «Аурус» под козырек и нажал на кнопку домофона. В воздухе до одури пахло шашлыком: рот моментально слюной наполнился, а в животе заурчало, напоминая, что я ничего не ел сегодня.
– Приехал! – Илья с руками, испачканными маринадом, побратался со мной.
– Из подарков у меня только пятидесятилетний «Чивас Ригал», – кивнул на бутылку.
– Пойдем, будем вискарик под шашлычок вкусно очень.
В гостях были родители Сони, жены Илюхи, несколько товарищей из его отдела и… Антон с Мариной.
– А Абрамовы откуда здесь? – спросил вроде как между прочим. Не то чтобы меня смущало что-то, но адреналин ударил по нервам.
– Да Антон позвонил, слово за слово и приехали.
Я слушал вполуха, потому что Марина вышла из дома с блюдом нарезки и шла к нам. Обтягивающие джинсы и короткая майка, оголявшая живот, волосы в хвосте, на губах робкая улыбка.
– Я вам закуску принесла, мальчики, – поставила рядом блюдо. На меня быстрый взгляд бросила и, виляя задницей, пошла в беседку. Хорошая жопа. Подумал чисто инстинктивно.
– Спасибо, Маринчик, – бросил Илья, переворачивая шампура. – Как там Маша? Сильно переживает?
– Как обычно, – ответил и сухо добавил: – Машка всегда сильно переживает.
Илюха поднял голову и очень внимательно на меня посмотрел:
– У вас как вообще?
– Нормально. Не знаю. Кризис у нас, похоже. Хотя я не верю в кризисы.
– Вы ж не разводитесь, надеюсь?! – ошалело уточнил Илья.
– Сплюнь! – оборвал я. – Я люблю жену. Сына люблю. Ты же помнишь, что жениться в принципе не собирался. Какие профессиональные планы у меня были. Потом ее встретил и даже вопроса не возникло, когда забеременела. Я ради Машки всю жизнь перекроил и не жалею. Просто… Не знаю, встряска нам нужна, что ли. Вместе отдохнуть, может. Без мелкого.
Неожиданно вспомнил про часы. Я ведь так и не подарил их. Жене и сыну все покупал. Ни в чем отказа не знали. Дом – та самая полная чаша. Но все это данностью стало. Я в принципе тот еще романтик, а сейчас вообще одна бытовуха. Даже дорогущие украшения у меня как за здрасьте. Не умею я красиво обставлять. Вот попробовал в первый раз за много лет и нихрена не вышло. С женой до номера не дошел.
С другой зато дошел…
Внутренний голос не хотел забывать. Но не ясно как к этому относилось подсознание. Не ясно. Ладно выпишут моих и подарю Машке часики: «Картье», белое золото и бриллианты, ей подойдет. Моей жене шло все самое лучшее.
– У нас тоже после рождения дочки времени друг на друга в обрез. Видимо, так у всех, – развел руками Илья. – Мы выпьем или как?
Я разлил виски на два пальца, осмотрел блюдо с колбасами – аппетитно. Бастурма, прошутто, сыровяленое мясо, бекончик. А вот Маша всегда добавляла еще крекеры, крупные оливки и сочные черри на ветке. Я подхватил вилкой колбаску, выпить уже хотел, но у меня зазвонил телефон. Машка.
– Все нормально? – спросил вместо приветствия. Мало ли…
– Все хорошо. Паша уснул, – мягко сказала. – Я хотела спросить про вещи. Смену белья привезешь нам? Две недели куковать здесь, без права на досрочное, – тихо пошутила.
– Черт, Маш, я забыл. К Илюхе поехал, сегодня годик Мире, помнишь?
– О-оо… Понятно.
Ничего ей не понятно! Таким голосом сказала, словно я тусить в сауну с бабами поехал!
– Маш, не начинай, лады? – я прошел через беседку с гостями и спрятался в низине под ивой. – Завтра передам.
– Окей, отдыхай, – и отключилась, сучка! Нет, так не пойдет! – Что за показательное сбрасывание? Меня к вам не пустят все равно. Я все сделал, Маш, чтобы у вас с Пахой полный all inclusive был. Ну забыл я про твои трусы и что?
– Я сказала, все нормально. – Конечно, сказала. А каким тоном, блядь! Просто песня!
– То есть нужно, чтобы я дома сидел и страдал, да? Тогда ты удовлетворена будешь?
– Причем тут это! Причем тут деньги. Иногда поддержка важнее. Обычная, человеческая, нематериальная. Ладно, отдыхай. Привет Озерским, – и отключилась.
Черт! Как ей это удается?! В хлам разъебала парой фраз! Она, значит, мать-героиня, а я сволочь равнодушная!
– Кирилл, – услышал приглушенное сзади, – все за столом. Тебя ждут.
Я мельком бросил взгляд на Марину и сжал телефон до хруста. Пропал у меня аппетит.
– Все нормально? – подошла ближе и плеча моего коснулась. Нежно так.
Так муторно стало. Не от ее прикосновений, от жизни своей. Легкости охота. Которая раньше была. Хотя бы иногда и совсем немного.
– Нихрена не нормально, – ответил хрипло.
Марина молчала, продолжая гладить мои руки: очень медленно, очень ласково. Она бурно дышала, на щеках румянец, а в глазах такая тяга. Во мне тоже шевельнулось желание. Как просто было раньше схватить понравившиеся девчонку, уехать в закат и гудеть всю ночь. Ностальгия по свободе накатила неожиданно, поэтому не сразу среагировал, когда Марина подошла совсем близко, руки на шею мне забросила и потянулась к губам.
– Стоп, – я убрал ее руки. Не хватало еще, чтобы нас вместе увидели. Последнее, что сейчас мне нужно, чтобы до Машки дошли какие-либо сплетни. – Какого хрена, Марина? – процедил сквозь зубы.
– Я, кажется, влюбилась, – ответила честно.
– Я женат, не забыла?
– Я тоже замужем.
– И?
Чего хочет? Какие предложения имелись?
– Я… Просто я подумала…
– Нет, Марина, ты еще не подумала.
Я ушел. Уехал обратно в город. Дома собрал сумку с вещами. Заехал в магазин и купил роскошный букет ромашек. Машка обожала полевые цветы. А еще в ее любимую кондитерскую заскочил.
– Сюда нельзя, – пожилая бабушка-охранник перегородила мне путь. – Карантин здесь.
Я хотел привычно ткнуть носом в корочку, но не стал. Бабка, все же.
– Баб… – посмотрел на бейджик, – Тань, у меня жена с сыном здесь. Мне им вещи передать. Ну и цветы.
– Фамилия, палата? – деловито поинтересовалась и достала списки.
– Седьмая вип-палата, Мария Сергеевна Субботина.
– Отметила. Санитарка отнесет.
– Баб Тань, а мне жену вообще никак не увидеть? – и достал тысячу из кармана. Ловкость рук и штука уже у бабки.
– Никак. Но обойдешь отделение справа и позови свою Марию. Платные палаты на втором этаже.
– Спасибо.
Сделал как сказано. Глазами охватил весь этаж и жену набрал. Несколько раз, но Машка не отвечала. Занята или намеренно игнорировала? Я постоял еще минут десять. Хотел начать орать, но вряд ли прочие пациенты оценили бы.
– Ну и хрен с тобой! – психанул и к машине пошел. Я приехал, а она характер показывала! Бесит.
Дом встретил тишиной и строптивым мяуканьем Майки (вообще она Мия, но для этой белобрысой пигалицы слишком пафосно).
– Мяу!
– Что орешь? Будем есть. Что найдем.
Майка зыркнула на меня злобно, хвостом вильнула и отвернулась к окну. Строптивая. Такая же, как хозяйка.
– Идите жрать, пожалуйста, – с поклоном попросил, насыпав ей полную миску корма и молока. Теплого. Не поленился подогреть. Сам холодильник открыл. Казан плова стоял. Достал его. У меня школа молодого бойца на отлично: я мог сам постирать, погладить, поесть приготовить и задницу подтереть. Не бытовой инвалид. Вот вчера плов на мангале готовил. Шашлык и уха у меня пальчики оближешь.
Разогрел, поел, посуду помыл. Я не был педантом, но считал, что в доме должна быть чистота. Никаких гор посуды, следов от кружек и пыли хоть картошку высаживай. Машка справлялась. Дом у нас большой и раз в неделю помощница приходила, но, в общем и целом, норм было. Единственное, что меня раздражало и с чем она ничего не могла (или не хотела) делать – Пашкины игрушки. Они были везде.
– Да, – ну наконец-то!
– Я получила цветы и вещи. Спасибо. Мне очень приятно. Очень.
Внутри сразу потеплело от ласки и тепла.
– Я звонил, хотел хоть в окно увидеть.
– Я как увидела пропущенные, перезвонила. Мы с Пашой на дыхательную терапию ходили.
Черт! А я уже успел и разозлить, и обидеться.
– Я люблю тебя, Кир. Спасибо, что ты у нас есть.
Я буквально кожей ощутил, мягкими вибрациями нежного голоса, насколько ей важна моя поддержка, мое участие, неравнодушие. Возможно, Маша тоже чувствовала, что между нами где-то стало очень тонко.
– И я тебя люблю, Машка моя. Тебя и Пашку. Я очень скучаю. Слышь, давай вечером сеанс секса по телефону устроим, как раньше, помнишь?
Она прыснула от смеха. Ну да, больница не самое подходящее место, но у них палата отдельная.
– Давай.
Мы попрощались, и я довольный пошел гладить рубашку на завтра. Потом газонокосилкой прошелся по участку. В зале железо потягал – мне в форме нужно оставаться. Поплавал немного. После душа упал на кровать – было уже десять.
– Готова? – написал жене. Она ответила провокационные смайликом. – Пришли фотку: губы и сиськи.
Я был груб. Это заводило нас обоих. Через минуту я любовался на сочные полушария с розовыми пиками сосков. Машка одну грудь сжимала длинными пальцами с идеальным маникюром, нижнюю губу прихватила зубами. На мне не было белья и ствол, как флагшток, устремился вверх, заныл от желания. У меня яйца звенели, я ж так и не трахнул жену по-человечески, даже то, что сейчас делали по факту суррогат. Хочется тело к телу, кожа к коже, рот в рот.
Я сфоткал член и послал дик пик Машке. У меня даже личный телефон под такой защитой, что хрен влезешь в него, но все это в любом случае удалю. Мало ли.
Пять. Десять минут. Пятнадцать. Сообщение до сих пор не прочитано. Я подождал еще полчаса и закрыл чат. От неудовлетворенности потянуло в мошонке, кольнуло болезненно. Телефон просигналил сообщением. Вернулась! Нет, не Маша, Илюха скинул общее фото. Все веселые. Кроме Марины.
Я сжал вздутую головку и написал:
Фото пришли
Думаю, она умеет шифроваться от мужа. Сегодня продемонстрировала явно. Через три минуты прилетело видео. Без вопросов и капризов. Понятливая девочка. Я включил.
Марина погладила живот, раскрыла складочки и начала пальцами себя трахать, тихо постанывая. Потом вынула их и вылизала, словно это мой член. Меня прострелило острой волной вожделения. Можно было бы порно включить, но это не то. Не так возбуждает. Сейчас я точно знал, что эта женщина мечтает обо мне.
Дрочи
Написал короткое. Она подчинилась беспрекословно. Ей хватило тридцати секунд, чтобы закусить ладонь, жадно сжимая бедрами руку. Я финишировал после двух просмотров.