Читать онлайн
Помпеи

Роберт Харрис
Помпеи

Robert Harris

POMPEII

Copyright © 2003 by Robert Harris

All rights reserved

Карта выполнена Юлией Каташинской

© О. М. Степашкина, перевод, 2004

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2023

Издательство Азбука®

* * *

Роберт Харрис родился в английском городе Ноттингем. Окончил Кембридж, работал журналистом на Би-би-си и политическим редактором газет «The Observer», «The Sunday Times», «The Daily Telegraph». Как писатель начал с публицистики, первый его художественный роман «Фателанд» (1992), написанный в жанре альтернативной истории, стал бестселлером, и по нему был поставлен одноименный фильм.

На сегодняшний день Роберт Харрис – автор более десятка остросюжетных произведений, многие из которых экранизированы (в том числе такими мастерами мирового кино, как Роман Полански, – фильм «Призрак», 2010) и переведены на многие языки мира.

* * *

И снова Харрису удалось с удивительным искусством оживить историю.

The Washington Post

Головокружительный темп, постоянное ощущение грядущей опасности и непредсказуемые повороты сюжета… Потрясающий блокбастер…

Daily Mail

Волнующий, реально захватывающий роман… Последние его страницы потрясают, это ничуть не хуже, а возможно, даже лучше всего, что делал Харрис до этого.

The Sunday Telegraph

Умнейший автор бестселлеров из тех, кто работает сегодня…

Esquire

* * *

Посвящается Джилл

* * *

Примечания автора

Римляне делили день на двенадцать часов. Первый, hora prima, начинался с восхода солнца. Последний, hora duodecima, заканчивался с его закатом^[1].

Ночь делилась на восемь страж: Vespera, Prima fax, Concubia и Intempesta шли до полуночи; Inclinatio, Gallicinium, Conticinium и Diluculum – после полуночи^[2].

Дни недели были посвящены Луне, Марсу, Меркурию, Юпитеру, Венере, Сатурну и Солнцу.

События, описанные в книге, происходят за четыре дня.

В последнюю неделю августа семьдесят девятого года от Рождества Христова солнце вставало над Неаполитанским заливом примерно в 6 часов 20 минут.

Во всем поднебесном мире нет другой земли, столь щедро одаренной Природой, как Италия, правительница и вторая матерь мира, с ее мужчинами и женщинами, ее военачальниками и солдатами, ее рабами, ее превосходством в искусствах и ремеслах, ее обилием выдающихся талантов…

Плиний. Естественная история

Разве можно не восхищаться системой водоснабжения, которая в первом веке нашей эры поставляла в Рим куда больше воды, чем поставлялось в Нью-Йорк в 1985 г.?

А. Тревор Ходж. Римские акведуки и водоснабжение

Марс.
22 августа
Два дня до извержения

Conticinium
[04:21]

Выявлена взаимосвязь между силой извержения и продолжительностью предшествовавшего периода покоя. Почти все крупные, вошедшие в историю извержения от вулканов произошли после многолетнего периода безмолвствования оных.

Жак-Мари Бардинцефф, Александр Р. Макбирни. Вулканология

Они покинули акведук за два часа до рассвета и при свете луны отправились в холмы, окружающие порт, – цепочка из шести человек, акварий впереди. Он лично постягивал рабочих с кроватей, и теперь они, одеревеневшие со сна и мрачные, жаловались на него, не понимая, что в теплом неподвижном воздухе их голоса разносятся куда дальше, чем им кажется.

– Дурацкая затея, – пробурчал кто-то.

– Мальчишка свихнулся на своих книжках, – отозвался другой.

Акварий прибавил шагу.

«Пусть себе болтают».

Он уже чувствовал зарождение дневной жары, предвещающей еще один день без дождя. Почти все члены его бригады были старше аквария, и все без исключения – выше; акварий был крепко сбитым, мускулистым, коротко стриженным шатеном. Черенки инструментов, которые он нес на плече, – тяжелой бронзовой кирки и деревянной совковой лопаты – натирали загорелую шею. Но акварий, невзирая на это, шагал быстро и размашисто, твердо ставя босые ноги, и лишь когда оказались высоко над Мизенами, там, где тропа раздваивалась, остановился, опустил свою ношу на землю и подождал остальных.

Акварий вытер тыльной стороной ладони пот со лба. До чего же сверкающее небо тут у них, на юге! Даже сейчас, перед самым рассветом, огромный звездный купол спускался до самого горизонта. Акварий видел рога Тельца и перевязь с мечом, принадлежащие Охотнику. Вон Сатурн, вон Медведица, а вон и созвездие, которое тут именуют Виноградарем, – то самое, которое всегда поднимается над созвездием Цезаря в двадцать второй день августа, возвещая, что пора собирать виноград. Завтра наступит полнолуние. Акварий поднял руку к небу – его короткие пальцы черным силуэтом отчетливо вырисовывались на фоне мерцающих созвездий. Акварий вытянул пальцы, сжал в кулак, снова распрямил, и на миг ему почудилось, будто он – тень, ничто, а свет весо́м и материален.

Снизу, из порта, донесся плеск весел; это ночной дозор проплывал между пришвартованными в гавани триремами. Пара рыболовецких суден подмигивали желтыми огоньками-светильниками с другой стороны залива. Где-то залаяла собака; ей отозвалась другая. А потом на тропе послышались голоса рабочих, медленно карабкавшихся следом за акварием. Надсмотрщик Коракс – акварий узнал его по местному резкому выговору – бросил: «Глядите-ка, наш-то новый, машет ручкой звездам!» – и остальные рассмеялись, хватая ртом воздух. Всех их – и рабов, и свободных – сейчас уравняло негодование.

Акварий опустил руку.

– По крайней мере, – сказал он, – с таким небом нам не нужны факелы.

Он вновь взбодрился, подобрал инструменты и закинул обратно на плечо.

– Пошевеливайтесь, скоро рассвет.

Акварий сощурился, вглядываясь в темноту. Одна тропа уходила на запад, огибая холмы. Вторая вела на север, в сторону города Байи, приморского курорта.

– Думаю, нам сюда.

– Он думает! – фыркнул Коракс.

Акварий еще накануне решил, что наилучший способ общаться с этим надсмотрщиком – игнорировать его. А потому он молча повернулся спиной к морю и звездам и двинулся вверх по темному склону. В конце концов, к чему еще сводится руководство, если не к умению наугад выбрать из нескольких путей один и уверенно делать вид, будто твой выбор чем-то обоснован?

Тропа становилась все уже и извилистей. Акварию приходилось ступать боком, временами хватаясь за склон свободной рукой; ноги его скользили, и камешки сыпались куда-то во тьму. Всякий, взглянув на эти бурые холмы, выжженные летними пожарами, решил бы, что тут должно быть сухо, как в пустыне. Но акварий знал, что это не так.

И все же он чувствовал, что прежняя его уверенность начинает слабеть. Он попытался вспомнить, как выглядела эта тропа под слепящими солнечными лучами, днем, когда он впервые разведал ее: валки обгорелой травы и там, где почва понижается, – бледно-зеленые пятнышки среди черноты – признаки жизни, протянувшиеся к валуну побеги плюща.

Одолев половину склона и снова спустившись, акварий остановился и медленно повернулся, описав полный круг. То ли его глаза привыкли к этому освещению, то ли рассвет и вправду близок… Если второе, значит у них почти не осталось времени. Остальные столпились за спиной у аквария. Он слышал их тяжелое дыхание. Рабочим будет о чем порассказать, когда они вернутся в Мизены: как их новый акварий вытряхнул их из постелей и среди ночи уволок в холмы, и все из-за какой-то дурацкой ошибки. Акварий почувствовал на губах привкус пепла.

– Что, красавчик? Мы заблудились? – снова раздался насмешливый голос Коракса.

Акварий, не удержавшись, клюнул на приманку:

– Я ищу камень.

На этот раз рабочие даже не старались скрыть свой смех.

– То-то он носится кругами, словно мышь в ночном горшке!

– Я знаю, что он где-то здесь. Я пометил его мелом.

Новый взрыв смеха. Акварий развернулся к рабочим. Приземистый, широкоплечий Коракс. Длинноносый Бекко, штукатур. Круглолицый Муса, каменщик. И два раба, Политий и Корвиний. Казалось, будто даже их расплывчатые силуэты исполнены насмешки.

– Смеетесь? Ладно. Но я вам вот что пообещаю: или мы найдем его до рассвета, или нам придется вернуться сюда завтра ночью. Включая и тебя, Гавий Коракс. Только к следующему разу потрудись протрезветь.

Воцарилось молчание. Потом Коракс сплюнул и шагнул вперед. Акварий напрягся, приготовившись к схватке. Они шли к этому вот уже три дня, с того самого момента, как он прибыл в Мизены. И часа не проходило без того, чтобы Коракс не пытался задирать его в присутствии своих людей.

«А если мы подеремся, – подумал акварий, – Коракс победит – еще бы, пятеро на одного! – и они сбросят мой труп со скалы и скажут, что я поскользнулся в темноте. Только вот что они сообщат в Рим, если на Акве Августе меньше чем за две недели погибнет второй акварий?»

Несколько бесконечно долгих мгновений они стояли друг напротив друга, на расстоянии одного-единственного шага – так близко, что акварий чувствовал исходящий от Коракса запах перегара. Но тут у одного из рабочих – у Бекко – вырвался возбужденный возглас, и он указал вбок.

За плечом у Коракса виднелся камень, аккуратно отмеченный посередине жирным белым крестом.

Аквария звали Аттилий – если полностью, то Марк Аттилий Прим, но его вполне устраивало просто Аттилий. Он был человеком практичным, и у него не было времени на все те причудливые прозвания, которыми увлекались его земляки. (Люпус, Пантера, Пульхер – Волк, Леопард, Красотка – да как такое вообще можно воспринимать всерьез?) Да и кроме того, разве было в истории его профессии более славное имя, чем имя рода Аттилиев, вот уж четыре поколения дававших стране зодчих-аквариев? Его прадеда сам Марк Агриппа забрал из отделения баллист XII легиона – «Фульмината» – «Молниеносного» – и отправил строить Акву Юлию. Его дед спроектировал Новый Аниен. Его отец завершил Акву Клавдию – семь миль арок, – довел ее до Эсквилинского холма и в день освящения положил, словно серебряный ковер, к ногам императора. И вот теперь его, Марка Аттилия, в его двадцать семь лет отправили на юг, в Кампанью, и отдали под его начало Акву Августу.

Династия, построенная на воде!

Аттилий, сощурившись, вглядывался в темноту. О, Августа была настоящим чудом – одним из величайших произведений инженерного искусства, когда-либо существовавших в мире. Надзирать за ней – большая честь. Вдали от Мизен, на противоположной стороне залива, высоко в Апеннинских горах, поросших сосновым лесом, этот акведук вбирал в себя истоки Сериния и нес воды на запад – проводя их через трубы по извилистым подземным путям, через ущелья по ступенчатым аркадам, прогоняя через долины сквозь огромные сифоны – и так до самых равнин Кампаньи и дальше, вокруг Везувия, на юг, к берегу Неаполитанского залива, и, наконец, через весь Мизенский полуостров к этому пыльному портовому городу. Августа тянулась почти на шестьдесят миль, а значит, понижалась на ширину ладони за каждые триста футов. Это был самый длинный акведук в мире – даже длиннее, чем великие акведуки Рима, – и куда более сложный, чем его северные собратья, питавшие водой лишь один-единственный город. Извилистый трубопровод Августы – материнская жила, как его именовали, – поил ни много ни мало девять городов, лежащих на берегах Неаполитанского залива: Помпеи, расположенные в самом конце длинного ответвления, затем Геркуланум, Нола, Ацерра, Ателла, Неаполь, Путеолы, Кумы, Байи и, наконец, Мизенум.

«В том-то и проблема», – подумал инженер.

На Августу слишком много возложили. В конце концов, в том же Риме больше полудюжины акведуков; если иссякнет один, нехватку воды восполнят другие. А здесь резервного водовода нет, и это особенно остро ощущается в нынешнюю засуху, что тянется уже третий месяц. Колодцы, откуда брали воду на протяжении нескольких поколений, превратились в пыльные ямы. Ручьи пересохли. Русла рек превратились в тропы – крестьяне гнали по ним скот на ярмарку. Даже Августа выказывала признаки истощения; уровень воды в ее гигантских резервуарах понижался с каждым часом. Именно это и привело Аттилия сюда, на склон холма, в столь ранний час, когда ему еще следовало бы мирно спать в своей постели.

Аттилий достал из кожаной поясной сумки кусок полированной кедровой древесины, с вырезанным в боку углублением для подбородка. Поверхность дерева была гладкой и блестящей – от прикосновений его предков. Прадед рассказывал, что эту деревяшку подарил ему в качестве талисмана сам Витрувий, архитектор божественного Августа. Старик утверждал, будто в ней живет дух Нептуна, бога воды. Аттилию было не до богов – всех этих мальчишек с крылышками на сандалиях, женщин, ездящих верхом на дельфинах, старцев, в приступе дурного настроения швыряющихся молниями с вершины горы. Это байки для детей – не для мужчин.

Аттилий верил в камни и воду и в ежедневное чудо, происходящее от смешения двух частей мокрого ила с пятью частями путеоланума, местного красного песка. Так возникало вещество крепче камня, из которого можно было выкладывать водовод.

И все же – лишь глупец стал бы отрицать существование удачи, и если эта фамильная реликвия способна принести ему удачу… Аттилий провел пальцем по поверхности дерева. В любом случае попробовать стоит.