– Мам, а почему в нашей квартире чужой дядя? – Тима пытливо смотрел, в ожидании ответа.
– Дядя – сосед, – пояснила я.
– А почему он не в соседской квартире, а в нашей? – сын нахмурился, сведя брови над светло-карими глазами, недовольно надул губы.
Невольно пробежали мурашки по спине, с каждым годом схожесть сына с отцом становилась очевидней, и я никак не могла решить, хорошо это или плохо. Чаще не думала об этом, но порой всё-таки вздрагивала от нахлынувших, таких ненужных воспоминаний. Сейчас, когда каждый угол кричал о прошедшем, вздрагивать приходилось постоянно.
– Это и его квартира тоже. Она… общая, коммунальная, – попыталась объяснить, в который раз мысленно обругав себя за все ошибки разом, которые совершила.
Жил человек до пяти лет, не тужил. С мамой, папой, друзьями по двору и детскому садику, понятия не имел, что существуют коммунальные квартиры, проходные дворы-колодцы, крошечные детские площадки, где из зелени лишь пара узких газонов да покосившейся тополь. В последний раз он видел это года в три, естественно забыл, сейчас заново знакомится, не понимая, что на ближайшие годы – это его действительность.
Моя тоже, но свой выбор я сделала сама, за Тиму решили, не спрашивая.
Только кто о таком спрашивает ребёнка? Какой смысл? Хочешь ли ты, чтобы твои мама и папа развелись, папа уехал на один край страны, мама на другой? Любой ребёнок ответит «нет», поэтому и не спрашивают.
– Как общежитие, – добавила я.
Про общежитие сынишка слышал, даже видел пару раз, но я не была уверена, что запомнил.