Книга
Остров Аграфены

«Золотые слёзы синей птицы» рассказ потрясающий. Владимир Николаевич Фёдоров, конечно, писатель с трагическим уклоном, но на этот раз происходящие события обрисованы как-то особенно жёстко. Я помню набросок рассказа ещё в виде экспликации, там был более светлый финал, но в конечном итоге задумка

автора выкристаллизовалась в такую историю, от которой в эмоциональном порыве опускаются руки и печаль разъедает душу.

И главное, понимаешь, что, когда Айдас (главный герой) прицепил к потолку как вестницу добра и удачи смастерённую им птицу – то понимаешь, – вот оно, начало конца, счастливое мгновение, которое обернётся горем. Какой парадокс, какая философская антитеза: из счастья вырастет горе. Но ты не в силах предупредить об ошибке героев, потерявших осторожность в упоении любви, и уже ждёшь в напряжении, что вот-вот эта птичка счастья обрушит над ними небосвод.

Я вообще прочитала рассказ, не заметив как, захватывает не только сам сюжет, но и все описания, без исключения, а какие мифологические истории вплетаются! Я даже мысленно в детство переносилась, вспоминая мультфильм, снятый на основе того прибалтийского мифа, упоминающегося в рассказе. «О, жестокий Перкунас!» – кричал молодой рыбак, и его поражала стрела-молния.

В рассказе В.Н. Фёдорова такие трепетные струны человеческой души затронуты, что каждый, кто его читает, наверняка найдёт что-то близкое и для себя.

Весь рассказ пронизан каким-то удивительным чувством любви, очень концентрированным, насыщенным, ты им заражаешься, когда читаешь. Наверное, это чувство передаётся от героев, понимающих, что их совместное счастье совершенно невозможно, и поэтому спешащих насладиться им. Тем больнее бьёт по нервам финал: два жёстких события идут друг за другом – сначала беда с ним, Айдасом, потом с ней, его возлюбленной Даей, да ещё всё сопровождается неимоверной физической и душевной болью.

Иногда кажется, что автору читателя совершенно не жалко, ведь многое пишется так душераздирающе…

Вот, кстати, в этой горестной части повествования начинаешь осмысливать, что события происходят во время войны (43-ий год), до сих пор эти обстоятельства как-то уходили на второй план, будто любовь на некоторое время вырвала молодых людей из окружающей жизни и окутала защитной пеленой (как Марютку с

офицером в «Сорок первом» Б. Лавренёва). А потом вдруг с болью, страхом, увечьями главных героев, попавших в жернова военного времени, неумолимо начинают вторгаться в сознание картины и образы войны, заставляя сравнивать, а что же сейчас происходит на фронте, в тылу, как люди существуют на пределе

человеческих возможностей, как страшно погибают или выживают, сколько ужаса, горя, страданий по всей стране. И вся история начинает осмысливаться по-другому и приобретать другой масштаб, потому что во главу угла теперь выдвигается война, суровые и безжалостные законы военного времени, которые

заставляли иначе жить, иначе оценивать, иначе поступать. Вся страна существовала в экстремальных условиях, и то же требовалось от каждого человека. Неизбежно могли возникнуть противоречия.

Осмыслив данную ситуацию, получается, что сначала описываемую историю, будто рассматриваешь под микроскопом в размере двух человеческих личностей, а потом повествование расширяется, увеличивается до масштабов страны, а после и других государств, втянутых во Вторую мировую войну.

Что касается главного события (Айдас приходит умирать в тундру, и предсмертные видения приносят ему счастье) – то это авторский конёк!!! Авторская стилистическая особенность! – Испытать счастье перед концом – «Остановись мгновенье», – сказано Фаустом.

Прочитав последнее предложение рассказа, какое-то время находишься под впечатлением созданной атмосферы «щемящего бытия». Всё описано очень живо, ощутимо и проникновенно. Правда и психологизм пробираются в подсознание и вызывают ответную реакцию сострадания.

Поздравляю Вас, Владимир Николаевич с таким рассказом, думаю, не будет ни одного человека, кому бы он не понравился. Если будет подходящий случай, его можно читать и со сцены, если не весь, то отрывок про Рождество.)))

Светлана Волошина-Андрийчук