Вот и всё.
Гробовая доска с грохотом захлопнулась, и земля дрогнула под ногами Селин.
Глоток зловонного воздуха застрял комом в горле.
Последние попытки угадать черты лица матери сквозь плотную траурную ткань рассеялись в пасмурном небе, полном карканья воронья и дыма от погребальных костров.
Пепел закружился в порыве студёного ветра и отразился на поверхности луж после стихшей грозы. Селин бездумно убрала с лица светлые пряди, выбившиеся из высокой прически, и зябко поёжилась.
В покрасневших глазах больше не оставалось слёз. Им на смену пришли лишь пустота и боль.
Будь её воля, она обратилась бы в чёрную надгробную статую, чтобы не оставлять мать одну-одинёшеньку в холодном склепе.
Среди гомона знати монотонная речь епископа ковыляла к финалу.
Как бы ни пытался казаться чопорным, тот заметно покачивался. Обрюзгшие щёчки разрумянились и выдавали не одну принятую накануне пинту лучшего верденского. Стоявший напротив монастырский служка нахально подмигнул и Селин, потерянная и одинокая, беспомощно уставилась на наглеца.
«Да как вы смеете?!…» – Вопрос едва не сорвался с губ.