Доброгнева рада меня видеть, раскрывает объятия, принимает гостинцы. Я привёз с собой и молодого мёда, и молодого вина, что поставляют сколоты на мой Солнечный двор, и чудесных серебряных многоярусных украшений, усеянных самоцветами радужных оттенков. Я не могу дарить ей чувств, тем щедрее я на подарки. Хорошо, что для Доброгневы это признак любви, что я так одариваю её всякий раз. Верно привыкла этим измерять мужские сердца. Что ещё ты видела, Нева? Ты сама скупа сердцем, как тебе различить пустоту в моём.
– Совсем позабыл меня… безобразник, Бел… – рассмеялась Нева. – В чёрном теле меня держишь.
Она разглядывала подарки, примеряя перед, многочисленными, у неё здесь, зеркалами, украшения очень идут ей, так и осталась в них для моего удовольствия не иначе. Обернулась ко мне, улыбнулась, раскрыв объятия.
– Всё же любишь хоть немного? Не всё свою увенчанную золотом соплячку? – Нева игриво склонила голову мне на плечо. – Хотя мне иногда кажется, что она старше нас обоих. Хотелось бы мне так: глядеть двадцатилетней, а ум и сердце иметь как у старухи.
Я не сказал ничего, поцеловал её. Я не хочу обсуждать Аву. Я пришёл совсем не для этого и уже вот-вот за приоткрытой дверью появится Явор, благодаря целому кошелю серебра, что получил от меня служка…
– Явор приехал в столицу, что если явится? – спросил я, притягивая Неву себе на колени.
– Я не звала. Он вот где у меня, – засмеялась прекраснейшая из Лунных жриц, показав хорошенький бело-розовый кулачок.
– Он мужчина, ему мало быть в твоей власти. Сколоты, тем более ксаи, люди не из мягких. Не боишься?
– Если бы ты знал, как он надоел мне, – выдохнула Нева, перестав улыбаться сладчайшей из своих улыбок.
И даже поднялась с моих колен.