– О «кормушку» бился, товарищ полковник, – сообщил начальник караула прапорщик Коваль – двухметровый детина с улыбкой средневекового упыря. – В «хату», говорит, не пойду. Спрашиваю, в чем дело, а он мне талдычит, будто бы там его хотят на пику поднять, а то и на кожаный клык посадить. Желает с вами поговорить. Я его сначала хотел в холодную запереть, пусть, думаю, поостынет. А потом все-таки решил к вам привести, может, действительно что-нибудь дельное сказать хочет.
Глеб Иванович с интересом посмотрел на заключенного, уже изрядно пообтершегося по камерам, с огромной ссадиной на лбу. Такое впечатление, что надзиратели силком волокли беднягу до кабинета хозяина, не пропуская при этом ни одной ступеньки.
– Гражданин начальник, мне с тобой на линию нужно выйти, – неприязненно посмотрел тот на Коваля.
– Где это ты ободрался? – доброжелательно поинтересовался Глеб Иванович.
– Со шконаря слетел, – грубовато обрезал арестант.
Полковник Ковров хмыкнул:
– Если разговаривать не хочешь, может, тогда стоит в камеру вернуться?
– Базар серьезный пойдет, гражданин начальник, ты бы убрал этого дубака со спины. Не для слухачей перетирка.
Коваль двинулся вперед, угрожающе повертев дубинкой.
– Отставить, – негромко распорядился полковник. – Обыскали его?