Читать онлайн
Корпулентные достоинства, или Знатный переполох

Катерина Цвик
Корпулентные достоинства, или Знатный переполох

Глава 1

– Здравствуй, попа, новый день!

Нет, вы не думайте! Это вовсе не присказка. Это я и правда со своей пятой точкой поздоровалась. Просто такое выдающееся со всех сторон достоинство не поприветствовать как-то даже неприлично. Мои вторые… эээ… нет, не девяносто, а где-то сто девяносто, не перестают меня удивлять каждое утро уже целый месяц. Пожалуй, будь я менее оптимистичной натурой, этот факт поверг бы меня в затяжную депрессию. И хотя этот этап перескочить мне-таки не удалось, я все же смогла прийти к некоему договору с этим, не побоюсь этого слова – ТЕЛОМ! Вот так мы с ним и дружим по мере душевных и физических сил. Потому что ни того, ни другого подчас просто не хватает.

А как ведь все хорошо начиналось! Только-только карьера в гору пошла, молодой человек появился и даже замуж позвал. А потом, как в самом дешевом кино, на работе подставили, молодой человек ушел к подруге, которая, собственно, меня и подставила, а я устроилась риелтором строящегося жилья и в первый же рабочий день получила кирпичом по голове. Финита ля комедия!

Очередной раз убеждаюсь, что правила техники безопасности пишутся не зря, а раздолбайство неискоренимо. Просила ведь у местного начальства выделить две каски, но в офисе второй не нашлось, и мне посоветовали взять ее у строителей. А тех, как на грех, на месте не оказалось, и пришлось отдать свою клиенту. Клиенты ведь наше все! А в первый рабочий день, когда куратор просто не встал с утра с перепоя, еще огромнейшая, просто гигантская такая попа. Как у меня сейчас. Вот и расплачиваюсь за несоблюдение правил безопасности и криворукость строителей, которые все-таки обнаружились на седьмом этаже и умудрились упустить из рук тот злосчастный кирпич.

Очнулась я в новом теле в селе Варламовка в поместье моего здешнего папеньки, куда мы всем семейством приехали на лето. Оказывается, что обладательница этого тела перед смертью подавилась куском копченого мяса. М-да… Ну, глядя на теперь уже свои корпулентные достоинства, сомневаться в том, что его прежняя хозяйка любила поесть, не приходилось.

Но тут стоит сказать, что девушка, в тело которой я каким-то непостижимом образом попала, была душевно не совсем здорова. Но и сумасшедшей ее назвать тоже было нельзя. Тут все сложно и неоднозначно. Оказывается, до десяти лет девчушка была вполне себе нормальной. Однако с этого возраста, когда по всем здешним канонам в ребенке начинает просыпаться магия, она внезапно стала апатичной, замкнутой, совершенно перестала играть с детьми, а на все вопросы отвечала вяло и невпопад. В конечном итоге доктора вынесли вердикт, что тело девочки не справилось с проснувшейся в нем магией. Священник заявил, что душа несчастной отторгает чужеродный магический элемент, на что все силы этого тела и расходуются. А людская молва шепталась, что это де божье наказание нашему семейству за какие-то там грехи. Так или иначе, но с тех пор от девочки отстали, а жалеющие бедняжку родители и слуги по поводу и без начали подкармливать малышку всякими вкусностями. Это невинное стремление и вылилось в то, что молодая девушка в свои неполные семнадцать лет выглядела, как большая разожравшаяся свинка.

Но, очередной раз глядя на себя в зеркало, мне все равно не верилось, что даже в полной апатии можно было допустить такой перебор с весом. И ладно бы телосложение такое или наследственность. Так нет же! Старшие братья, вон, настоящие красавцы! Косая сажень в плечах, мускулы везде, где нужно и никакого лишнего жира в помине нет! Да и о каком лишнем весе может идти речь, когда парни учатся в военной академии в самой столице – Московии? Маменька с папенькой тоже вполне вменяемых габаритов. Поэтому эту тушку ее предыдущая хозяйка наела только своими непосильными стараниями.

А насчет Московии вы не ослышались. Как я поняла из обрывков памяти этого тела и из собственных наблюдений, я попала в некую параллельную нашей реальность на лет эдак двести назад. Здесь даже летоисчисление было таким же, но, судя по всему, той вилкой, что разделила наши реальности, стало правление Ивана Грозного, который в этом мире не скончался, а, как написано в учебниках, вымолил у Господа великие Дары для себя и своих ближников. Хотя в это же время точно такую же милость вымолили и монархи других государств. И мне почему-то казалось, что официальная версия очень далека от реально произошедших событий, но доказательств у меня, как говорится, нет, да и зачем они мне нужны? С тех пор в этом мире и появились магически одаренные люди, от которых и пошли самые известные боярские и аристократические династии. В это же время зародилась и довольно жесткая родовая система, которая сейчас плавно становилась клановой. В этом мире каждый индивидуум мечтал пусть даже захудалым слугой войти в знатный род и трудиться под его защитой.

Императорский род Рюриковичей здесь не прерывался, как в нашей истории, а о Романовых на политической арене страны уже давно никто не слышал, так как среди тех самых ближников, получивших магию, их не оказалось. Следом за Иваном Грозным на трон взошел его сын – Дмитрий Разумный. И никакой смуты и лже-Дмитриев в этом мире не было и в помине. Однако, мира во всем мире обретение человечеством новых возможностей не прибавило. Поначалу в эйфории от полученных Даров монархами и их приближенными было наделано столько всего, что даже сейчас, по прошествии многих лет, все вспоминали с содроганием. Об этом слышала и как-то на досуге размышляла даже госпожа Евдокия – для родных Дусенька, а для сводной сестрицы, но так, чтобы никто не слышал – противная Дуська. То есть теперь это я, собственной персоной. Прошу любить и жаловать!

Раздавшийся стук в дверь прервал мои размышления и зарядку:

– Госпожа, я услышала, что вы изволили проснуться, и принесла вам платье и воды, чтобы умыться. Ох! Что же это вы?! – зайдя и узрев меня, чуть не всплеснула она руками, но вовремя вспомнила о том, что руки у нее заняты и поставила таз на столик, не зная теперь, то ли раскладывать платье, то ли бежать поддерживать меня под руки.

– Ага… положи… там. Я… сейчас… – ответила я в несколько заходов, так как пятнадцатиминутная совершенно обычная зарядка выжала из меня все силы, и я сильно запыхалась.

Такое впечатление, что предыдущая хозяйка этого тела не то что никогда не занималась физкультурой, а вообще крайне редко поднимала свой пышный зад. Хотя подобной возможности я совершенно не исключала.

Я в своей прошлой жизни не то, чтобы не страдала проблемой лишнего веса – скорее просто не успевала его набрать. Моя деятельная натура требовала постоянного движения. И неважно, с чем это движение было связано. Хотя вся моя деятельность вырастала вовсе не из желания куда-то бежать и что-то делать, а, напротив – из желания полениться! Ведь, по логике, если побыстрее все сделаешь, то останется больше времени на отдых. Только у меня его почему-то больше не становилось. Особенно на работе. Как оказалось, пословица «Кто везет, того и нагружают» не утратила своей актуальности и по сей день.

Но откровенно пассивная жизненная позиция Евдокии меня тоже не устраивала. Хотя я и понимала, что вызвана она была какими-то посторонними факторами, сейчас-то все изменилось! И ни о какой апатии речи не шло. Но воплотить в жизнь даже самую малую часть своих планов, пока хоть немного не похудею, просто нереально, особенно в деревне. И я столкнулась с этой проблемой уже в первый день своего пребывания в этом мире.

Самое банальное – элементарно болели ноги и донимала одышка, стоило просто выйти на небольшую прогулку. А здешние слуги так и норовили подставить мне под попец стульчик, чтобы не дай Бог я не натрудила ножки! Не скажу, чтобы сама Евдокия раньше не задумывалась над тем, чтобы похудеть – совсем дурой она не была, скорее, сильно заторможенной. Но тут все происходило как в анекдоте:

– Девушка, у вас есть мечта?

– Есть!

– Какая?

– Хочу похудеть.

– Так похудейте!

– А как потом жить без мечты?

Вот и тут была примерно такая же история, и желание похудеть оставалось мечтой, миражом, который когда-нибудь обязательно обретет реальные очертания. Но это будет когда-нибудь потом, но точно совсем скоро… А пока так жрать хочется, что аж переночевать негде.

Я не утрирую. В этом теле мне постоянно хотелось есть, а вернее, тупо жрать! Девушка к своим семнадцати годам успела так растянуть собственный желудок, что теперь он постоянно требовал заполнения.

И ладно бы хоть кто-нибудь меня поддерживал! Так нет же – буквально все норовили подсунуть мне булочку попышнее или пироженку повкуснее, отпраздновать, так сказать, мое возвращение к нормальной мыслительной деятельности. Хотя, по-моему, до конца в это даже родители не поверили, а потому мои попытки внести хоть какие-нибудь изменения в режим питания или распорядок дня просто не принимали всерьез. Поэтому я решила бороться сама. Но, это оказалось не таким простым делом!

На силу воли я никогда не жаловалась, но здесь нужно было быть просто железобетонной непробиваемой стеной, чтобы отказаться. Особенно, когда твои собственные рецепторы просто вопят, какая же это вкусняшка, няшка и просто обожашка, а желудок предвкушающе урчит в ожидании новой дозы сладкого. Пару раз моя сила воли все же брала верх над соблазнявшими меня кулинарными шедеврами, и я тупо сбегала куда-нибудь подальше. Однако убежать в моем случае получалось недалеко и небыстро, а кудахтавшие вокруг слуги никак не могли взять в толк, отчего их всегда готовая к поглощению новой порции пищи хозяйка отказывается и несется сломя голову прочь?

Они почему-то решили, что кухарка стала хуже готовить. И вот тут я уже не знала, плакать или смеяться. Ведь несчастная женщина после этого заявления начала просто заваливать меня все новыми и новыми блюдами и вкусняшками, отказаться от которых у меня уже просто не хватало моральных сил. Да и жалко было женщину, которая так ради меня старалась. М-да…… Какая-то слабая получилась отмазка…

Но самой главной причиной того, что я никак не могла взять себя в руки, была та самая депрессия, которая чуть спала лишь пару недель назад и отголоски которой настигали меня каждый раз, стоило даже мельком увидеть свое отражение. Пусть даже оно было замечено в ложке или в начищенном до блеска блюде. Вот как, как жить в этом теле?! Да руки же просто сами собой опускаются, даже когда я просто представляю, сколько нужно сбросить килограмм, чтобы ощущать себя хотя бы просто комфортно!

– Госпожа, ваша маменька велела напомнить, что сегодня сразу после завтрака вы всей семьей едете в церковь на утреннюю воскресную службу.

– А? Ну да, помню, конечно. – Немного отдышавшись, ответила я. – И помоги мне ополоснуться, а то я совсем вспотела.

– Ой, да, взопрели вы знатно. Но мыться некогда, времени осталось только на завтрак. – Всплеснула руками служанка.

– Да я не прошу меня мыть, так, сполосни из ковшика, и хватит. – Вытерла я пухлой ладошкой пот со лба.

Умывание прошло быстро и без эксцессов, как и одевание. К немалому моему облегчению, здесь в моде были платья простого широкого кроя, перехваченные под грудью лентой. Меня подобный фасон просто спас! Понимаю, что смотрелась я в нем, как бегемот, но было бы гораздо комичней, если бы у этого бегемота была перевязана ленточкой талия, вернее, то место, где она по всем правилам должна была находиться. Но чего нет, того нет. Да и отсутствие корсетов радовало неимоверно, потому что я даже не берусь представить, как нужно было бы меня в него затянуть, чтобы вышло нечто похожее на женский силуэт.

Вот такая посвежевшая и, как я себя тешила, похорошевшая, я спустилась на завтрак, где меня уже ждали гурьевская каша¹, несколько видов пирогов, свежеиспеченный хлеб, масло, творог с медом, вазочки с вареньями, простокваша, взвар и, как вЫшенка на торте – сладкий кофе со взбитыми сливками.

– Доброе утро! – поздоровалась я со всеми прежде, чем втиснуть свою уже не раз упомянутую попу на стул.

– Доброе утро, дорогая! Ты сегодня так хорошо выглядишь! Настоящая красавица! – кажется, даже искренне умилилась моя здешняя маменька – госпожа Дарья Сергеевна.

– Да? – не смогла я сдержать удивления. Как, впрочем, и мои братья-близнецы Борис и Василий.

После маменькиных слов их рыжие брови тоже взлетели вверх, а глаза прилипли к моей тушке. Видимо, в поисках тех самых супер-пупер изменений.

– Конечно! – воскликнула она и сурово взглянула на братьев, которые уже собрались что-то ляпнуть. – Только ты немного припозднилась, поэтому на завтрак у тебя не слишком много времени.

От всего изобилия, что было выставлено на столе, лично мне нужно было отказаться. Нет, не совсем, конечно. Чем-то позавтракать обязательно нужно, но не в таком же количестве! Однако стоило мне сесть за стол, как руки сами потянулись и за кашей, и за пирогом, и за хлебушком с маслицем, и за… В общем, остановиться мне удалось лишь, когда я очередной раз словила на себе взгляды братьев. Уж не знаю, чего в них было больше – какой-то опаски или интереса, присущего ветеринарам, потому что в их глазах просто читалось «сколько же это животное сможет съесть?!»

Невольно подавившись, чем сильно перепугала родителей, я отодвинула тарелку, вытерла салфеткой рот, скосила вниз глаза и, насколько позволял второй и третий подбородки, проверила чистоту платья – бывали уже случаи непреднамеренного свинства – и, с трудом отодвинув стул, встала. Да-а, до элегантности и плавности движений в этом теле мне как до луны. А потому, очередной раз пригорюнившись и подавив желание броситься к себе в комнату и залечь тюленем на кровати, чтобы меня никто не видел и не слышал, решительно сказала:

– Я готова.

– Доченька, твое стремление попасть поскорее на церковную службу похвально, но ты уверена, что закончила завтракать? – забеспокоился отец, видимо, удивленный, что по их обычным меркам я так мало поела.

– Уверена, – буркнула я и решительно направилась в коридор, где служанка выдала мне легкую накидку и соломенную шляпку.

О, этот предмет гардероба с первого дня своего пребывания в этом мире я люто возненавидела! Представьте хорошую такую откормленную хрюшку с тремя подбородками. А теперь представьте на ней миленькую соломенную шляпку с лентами, которые нужно завязать под подбородком бантом. Первый вопрос, который у меня возник – под каким из трех подбородков мне этот кокетливый бантик завязывать? А второй – как не уржаться и не расплакаться от созерцания себя любимой в зеркале?

А как я кричала, когда в первый раз увидела себя месяц назад… Не передать! Где?! Где моя внешность большеглазой и большегрудой прекрасной эльфийки, о которых пишут писатели в своих романах о попаданках? Где осиная талия и непередаваемая грация? Где, на худой конец, брутальный, опасный и жутко загадочный то ли жених, то ли опекун? Почему именно мне досталось вот… вот… вот это?! Нет, на грудь я не жалуюсь – у толстушки Евдокии оказались нормальные трех- или пятилитровые баллоны – затрудняюсь подсчитать. Но, блин, зачем они мне такого размера?! Это же кошмар! И ладно бы все остальное было как у всех порядочных попаданок! Так нет же!..

Так, все, успокаиваемся, дышим глубже, а то вон, бедная лошадка, которая должна везти бричку, как-то слишком уж недобро косит на меня взглядом. До последнего, видимо, надеется, что я мимо пройду. Прости, дорогая, но тут без вариантов.

Расторопный слуга помог мне залезть в бричку, и она тут же заметно просела. Ось заскрипела, но выдержала. А вот лошадка совсем по-человечески тяжело вздохнула. И я, сочувственно, вместе с ней.

До церкви доехали без эксцессов. Вошли внутрь, где нас без возражений пропустили вперед. Службу отстояла с большим трудом, переминалась с одной ноги на другую и пыхтела, так как служка именно перед моим носом как-то уж слишком энергично махал кадилом, видимо, при взгляде на меня его рука непроизвольно лишний раз дергалась. А посему мне катастрофически не хватало воздуха.

Наконец, служба подошла к концу. Отец Амвросий по очереди благословил наше семейство, и мы пошли на выход. Несмотря на свои габариты, на улице я оказалась первой и сразу полной грудью вдохнула свежий воздух. Хорошо-то как! Птички поют, солнышко пригревает, и людей на улице почти нет. Красота!

– Г-госпожа… – раздалось тихое попискивание за спиной, и я удивленно обернулась – обычно простой люд предпочитает со мной не заговаривать, обходит стороной.

Ой-е! Да я, оказывается, как пробка, закупорила своей тушкой не такой уж большой проход! А окликнул меня тощий светловолосый паренек лет десяти с большими голубыми глазами, в которых плескалось то ли благоговение, то ли тихий ужас от своей смелости. Все-таки в этом мире дворяне были не просто привилегированными членами общества, а действительно обладали силой, и почтение и страх перед этой силой были просто огромны. Я оглядела столпившийся затихший народ, что не решался роптать, и, достав из небольшого кармашка платья конфету, вручила ее перепуганному мальчишке. После чего чинно прошла вперед и, углядев неподалеку лавочку, на которой уже сидела какая-то бабулька божий одуванчик, с облегчением присела рядом. Узкая скамейка заметно прогнулась, но выдержала

– Доброго здоровьичка! – поздоровалась я на местный манер и прикрыла глаза.

Ноги гудели неимоверно.

– Тяжко тебе, Евдокия. – посочувствовала мне бабулька, а я снова тяжело вздохнула, соглашаясь. – В чужой шкуре поначалу всегда тяжко, – продолжила она.

А меня аж холодный пот прошиб, и я испуганно распахнула глаза. Но сказать ничего не успела – в этот момент ко мне подошли братья и привели с собой какого-то хлипкого парнишку лет семнадцати. Хотя рядом со мной, пожалуй, даже братья смотрелись нет так уж внушительно.

– Дуся, это Герасим князь Вылузгин, возможно, ты его даже помнишь, он был тебе представлен.

Это уточнение было важным, так как после официального выздоровления оказалось, что княжна Евдокия помнит свое окружение и тех, кому была до этого представлена очень смутно, а иногда словно впервые видела. Так оно, в принципе, и было. Что-то, конечно, в самом начале своего пребывания в этом теле мне удалось почерпнуть из памяти предыдущей хозяйки, в основном, сведения о тех, кто постоянно находился рядом. Образы же тех, кого девушка видела редко, не сохранились в ее памяти, так как в той перманентной апатии, в которой она находилась, это было для нее совершенно не существенно. Чем дальше, тем меньше всплывали чужие воспоминания, заменяясь более яркими и четкими моими. По прошествии же месяца они пропали вовсе. Иногда у меня даже создавалось впечатление, что девушка в этом теле не жила, а лишь созерцала что-то глубоко внутри себя. Правда, это не мешало ей с завидным упорством накачивать тело едой, что теперь мне и приходится расхлебывать.

– Не помню, – невежливо отозвалась я.

Признаться, с первого же мгновения этот князь Вылузгин показался мне слишком напомаженным и набриалиненным, слишком угодливым и слащавым, слишком… худым, что бесило неимоверно. А растерянность после загадочных слов бабульки и не думала меня отпускать, поэтому свою грубость я не стала смягчать даже улыбкой. Да и хотелось поскорее от них отделаться, чтобы поговорить с бабулькой.

– Мне кажется, девушка сейчас не настроена на общение, – понял напомаженный и, поклонившись, отошел к другой группе людей.

Братья посмотрели на меня укоризненно и синхронно покачали головами, собираясь последовать примеру их знакомого. В этот момент лавка под моей необъятной попой не выдержала и, оглушительно захрустев, проломилась, отчего я в мгновение ока оказалась сидящей на земле под перекрестьем взглядов всех вышедших в это время из церкви людей. Бабулька, несмотря на свой преклонный возраст, успела подскочить еще в первые мгновения раздавшегося подо мной треска, а потому, к счастью, не пострадала.

Во дворе повисла натянутая, как струна, тишина. Краска стыда залила сначала мою шею, а потом и лицо. Казалось, что в более нелепой и ужасной ситуации мне еще оказываться не приходилось. Где-то я слышала высказывание, что то, что ужасно в шестнадцать лет, через десять кажется сущей мелочью. Только вот я совершенно не могла представить, что должно произойти через десять лет, чтобы данное происшествие показалось мне мелочью.

Как ни странно, но я именно сейчас совершенно точно осознала, что с треском ломающихся подо мной досок проломилось и нечто внутри меня. Нечто, что все это время не давало до конца поверить и осознать, что я теперь вовсе не двадцатишестилетняя Дарья Сорокина, проживавшая в XXI веке, а вот эта шестнадцатилетняя толстушка княгиня Евдокия Раевская. И стыдно вовсе не какой-то непонятной оболочке, в которой находилась моя душа, а именно мне! Как бы меня ни звали! А значит и ответственность за все, что теперь происходит со мной и этим телом, тоже полностью лежит на мне, и обычным нытьем делу не поможешь. И пусть тела прекрасной эльфийки для меня не нашлось, но ведь и это вполне себе ничего, живенькое.

Я представила себя со стороны и поняла, что, несмотря на все социальные табу, сейчас однозначно грохнет смех. А потому, раз уж нельзя эту неприятность замять, то нужно весь этот кипиш возглавить. И я сначала фыркнула, а потом от души расхохоталась. Даже и не думала, что у меня в этом теле такой заразительный смех! Народ весело рассмеялся вместе со мной. Очень важный нюанс: смеялись не надо мной, а вместе со мной. Наконец, когда волна хохота немного спала, послышалось строгое:

– Ну что стоите? Василий, Борис, помогите сестре подняться! И вообще, что у вас здесь за скамейки такие, что бабушку с девчушкой выдержать не могут?!

А у меня от благодарности и умиления чуть слезы на глаза не выступили. Это ж надо – назвала меня девчушкой! Будто я и не вешу полтора центнера.

Подавившись очередным взрывом смеха, братья тут же подскочили ко мне и с натугой подняли под белы рученьки.

– Это же Старица… – послышался шепот из толпы.

– Да… Та самая святая Старица-странница!

– Точно! Вон и посох из великого дуба в руках держит!

– Тот самый посох? Не может быть?!

– А ты посмотри на резьбу! Она же как живая!

– Старица?! Не может быть?!

Народ загудел, загомонил, в одночасье позабыв и о смехе, и о ситуации со скамейкой. А вот маменька, словно курочка, начала надо мной кудахтать, причитая и обещая переговорить с батюшкой, чтобы скамейки сделали крепче.

Меня же это волновало мало, так как я точно знала, что мне просто жизненно необходимо поговорить с этой Старицей! Однако стоило вести о ней разойтись в народе, как людская масса тут же качнулась в ее сторону, грозя погрести под собой несчастную старушку. А потому, набрав в легкие побольше воздуха, я со всей дури выдала:

– Стоять! —Признаться, такой реакции я не ожидала, потому люди и в самом деле остановились и даже присели от неожиданности. – Хотите поговорить со Старицей – выстраивайтесь в очередь! А не то сейчас задавите несчастную! И вообще, – я прошествовала сквозь толпу, невольно задевая зазевавшихся, все-таки габариты у меня отменные, – дайте ей немного отдохнуть! Она сама позовет, когда будет готова.

Внезапно в нескольких шагах от себя я увидела того самого голубоглазого мальчонку, которому вручила конфету. Он вглядывался в просвет между людскими телами и пытался рассмотреть старушку, и смотрел на нее так, будто та должна ответить ему на какой-то безумно, просто жизненно важный вопрос! И почему-то, глядя на него, я узнавала себя. В этот момент рядом со мной появился наш слуга Еремей и начал самолично расталкивать передо мной зазевавшихся людей.

«О, совсем другое дело!» – подумалось, и я мимоходом схватила за руку мальчишку, что так и продолжал выискивать взглядом Старицу, и потащила за собой. Ибо только так этот пацаненок имел шанс задать свой вопрос. Потому что взрослые вряд ли дадут ему такую возможность.

Наконец, путь до старушки был окончательно расчищен, и мы с мальцом до нее добрались. Она пристально, как-то даже изучающе на меня смотрела и гладила большим пальцем навершие посоха. Потом ее взгляд скользнул на очумевшего мальчишку рядом со мной, и брови Старицы поползли вверх. От переизбытка чувств тот не выдержал и бухнулся перед ней на колени.

– Ну, и чего ты тут по земле ползаешь? – раздраженно проговорила она. – Вставай! А папка твой не вернется, можешь не ждать. Не зря у тебя сердце было не на месте, – она тяжело вздохнула, положила растерянному мальцу, у которого глаза сделались большие-большие и блестящие от наворачивающихся слез, на плечо руку и сказала: – Мой тебе совет: попросись на службу вот к этой княжне. Авось, не откажет… – вопросительно на меня глянула, а я растерялась.

– Не откажу, конечно, только кто ж в таком возрасте работать идет?

– Ой, девонька, – покачала головой старушка, – у простого люда всякое бывает. А Сережку помощником конюха возьми. Он мальчонка справный.

– А как же его мать? Против не будет?

– Так нет у него матери. – Старица погладила мальчика по голове. – Померла прошлой зимой от лихоманки. А отец обоз отправился охранять да и сгинул от разбойничьей пули.

М-да-а… И это у меня жизнь плохая? Это у меня, видите ли, проблема и депрессия! Дура ты, Дуська, дура!

Хотела присесть перед мальчиком, заглянуть в глаза и быть с ним на одном уровне, но поняла, что тогда может случиться конфуз – потом я просто не разогнусь, а потому просто спросила:

– Родственники какие-нибудь у тебя есть?

Вместо ответа он замотал головой.

– Пришлые они тут, – подтвердила откуда-то все знающая Старица.

– Ну что, пойдешь к большой толстой тете в услужение? – тихо спросила я его.

Иронии он не понял и вместо ответа собрался упасть передо мной на колени, но я его вовремя удержала и прижала к своему боку. Мальчонка совершенно неожиданно обнял мою необъятную талию и разрыдался. А у меня от вида таких искренних страданий у самой на глаза навернулись слезы. Столько же испытаний выпало на долю мальчика в таком раннем возрасте?!

Мои родители остались где-то там, в далеком и уже недоступном для меня мире. Как они пережили мою смерть? Не знаю. Скучала я по ним безумно, успокаивало лишь то, что они сами живы и здоровы, и утешением им послужит моя поздняя маленькая сестричка, которую мама родила уже к сорока годам.

Старица подозвала моего слугу и, указав на Сережку, сказала:

– Ваша госпожа хочет взять его на полный пансион помощником конюха. Объясни ему что и как делать, чтобы попасть в услужение.

Я погладила мальчишку по голове, кивнула Еремею, подтверждая слова Старицы, и слуга взял его за руку и потянул за собой. Несколько долгих секунд мы стояли и просто молчали. Наконец, я спросила:

– Что мне делать? Это ведь совсем чужой мир…

Старица скосила на меня хитрый взгляд:

– Жить.

– А вернуться никак?

– А тебе есть куда? – удивилась старушка.

– Ну да… Может, мне рассказать о себе кому? – зачем-то спросила.

– Пф! Ну попробуй. Только потом не жалуйся.

– Но вы же сразу все обо мне узнали, может, и другие могут?

– Таких, как я, единицы, – назидательно проговорила Старица. – И опасаться нас тебе не нужно. В тебе нет зла. – А потом резко выпрямилась, отчего маленькая, как казалось, старушка стала с меня ростом и, положив одну свою ладонь мне на лоб, а другую на солнечное сплетение, четко и громко, глядя мне в глаза, произнесла: – Разрешаю остаться!

Я почувствовала прокатившееся по всему телу тепло, почти жар, и ошарашенно спросила:

– Что это было?

– Разрешение и распечатывание теперь уже твоей магии, – усмехнулась старушка, но уже с некой натугой, и снова сгорбилась. – Неужто ты думала, что мы можем оставить у нас всякую случайно забредшую душу? Ох, сколько вас одно время таких шустрых было!.. Но сейчас ничего, баланс после появления в этом мире магии почти восстановился, и переселенцы, как ты, почти уже и не встречаются…

Старушка немного рассказала о тех временах – коротко, всего несколько фраз, но я поняла, что она одна из хранительниц этого мира и только что меня, так сказать, легализовала.

– Спасибо, —поблагодарила я. Не сомневаюсь, что при желании у нее вполне хватило бы сил изгнать чужую душу прочь. – Так история со скамейкой ваших рук дело? – меня внезапно осенило.

– Конечно. Видишь ли, именно в таких, можно сказать, неудобных и неожиданных ситуациях ярче всего раскрывается человеческая натура. А ты попала в тело магически одаренной девушки, имеющей власть и деньги. Поверь, этому миру вовсе ни к чему еще один неподготовленный, свихнувшийся от вседозволенности человек.

– А Сережка?

– А что Сережка? Этого мальца ты сама притащила, чем немало меня удивила.

Мы снова ненадолго замолчали. Мне столько хотелось у нее спросить, столько разузнать, но я чувствовала, совершенно точно откуда-то знала, что отведенное мне время аудиенции стремительно заканчивается. А потому задала самый дурацкий из всех возможных вопросов:

– Почему это тело?

– Да почем мне знать?! – удивилась старушка.

– Но как мне с ним жить? Я же была совсем другой!

Старушка укоризненно покачала головой и сказала одну простую вещь, которая очень многое изменила в моем будущем:

– Неважно, как ты выглядишь: полная ты или худая, с большим или маленьким носом или ртом, высокая или низкая – все это частности. Главное, любишь ты себя или нет, и принимаешь ли такой, какая ты есть, осознаешь ли свою ценность как существа, созданного Богом. Да и все эти внешние атрибуты… – она махнула рукой. – Разве этому мальчонке было важно, толстая ты или худая? – скосив на меня взгляд, добавила: – Но похудеть тебе не помешает. В первую очередь – для твоего же здоровья, но любовь к себе подразумевает и это. – А потом как-то раздраженно передернула плечами: – В общем, направление мысли ты поняла. И нечего тут мне жаловаться на свою сытую жизнь и молодое тело! – А под конец и вовсе посуровела: – Все в твоих руках! А теперь ступай, мне еще с твоими маменькой и папенькой переговорить нужно. Уж очень они за тебя переживают.

Перечить я и не подумала, а потому невольно поклонилась Старице и задумчиво пошла к бричке, на которой мы приехали.

Глава 2

Многие любят начинать новую жизнь с понедельника или, что реже, с завтрашнего дня. Я же решила ее изменить здесь и сейчас. Но для начала нужно было все хорошенько обдумать. А потому сразу по прибытию домой поднялась в свою комнату и, даже не пуская слуг, чтобы помогли мне переодеться, закрыла дверь на ключ. Мысли метались, как сбившиеся с курса тактические ракеты и разве что не взрывались в моей воодушевленной и готовой к бою голове. Взяв себя в руки, я решила-таки составить план действий.

Пришлось все же кликнуть слуг, чтобы принесли писчие принадлежности. Перо с чернилами я решительно отодвинула, так как еще не умела пользоваться этим, казалось бы, простым девайсом. И решительно взяла карандаш и чистый лист бумаги.

Исчеркав несколько листов, пыталась упорядочить свои мысли, у меня в конечном итоге появился список первоочередных задач.

Полюбить себя.

Меньше жрать.

Больше пить чистой воды.

Заняться физическими упражнениями.

Узнать больше об этом мире.

Узнать, что там у меня с магией, обещанной Старицей.

Наметить курс развития (вытекает из п. 4 и 5)

Я покрутила листок в руке, прикинула так и эдак и решила, что на первое время задач я себе поставила достаточно. А потому нужно переходить к первому пункту.

С грохотом пододвинув большое зеркало на колесиках к кровати, уселась на ее краешек и уставилась на свое отражение. «Смотри, Дусенька, какие у тебя красивые, манящие заплывшие жиром глазки, а кругленькие, я бы даже сказала – опухшие щечки, а тройной подбородок! Разве во все это возможно не влюбиться?»

Я со стоном повалилась на постель. Нет, задача полюбить себя явно будет нетривиальной, и придется для этого сильно постараться. Я, конечно, понимала, что в женщине отнюдь не всегда главное – внешность. И яркими примерами в моем мире служат неповторимая и искрометная Барбара Стрэйзанд, талантливейшие певица Бьорк и актриса Тильда Суинтон. И это лишь самый малый пример известнейших, популярнейших и любимейших миллионами мужчин женщин, чьи стандарты красоты очень далеки от общепринятых. А герцогиня корнуолльская Камилла Паркер-боулз – жена принца Чарльза, которую когда-то не смогла в его глазах затмить даже всеми любимая прекрасная принцесса Диана? Нет, права Старица: внешность далеко не всё в жизни любой женщины. Но, блин, в моем случае все уж как-то слишком грустно!

А с другой стороны, разве я собираюсь и дальше оставаться колобком? Нет! Я собираюсь над собой работать, так себя любить, чтобы все остальные просто выпали в осадок! Ведь любить себя любимую – это не равно жалеть. Это равно постоянная работа над формой и содержанием! Во как загнула! Но лозунг мне понравился.

Что ж, тогда оценим, так сказать, потенциал.

И я снова, перевалившись сначала на бок, а потом помогая себе руками, села на кровати и посмотрела на себя в зеркало.

«А в принципе, если не придираться и представить, что на мне нет столько жира, то лицо вполне симпатичное… Наверное… Нет, не наверное, а точно! Я же себя люблю? Люблю, конечно! Так вот, – я приблизилась поближе к зеркалу, – глаза у меня, оказывается, зеленые. Редкий цвет, кстати! Нос небольшой, даже можно сказать – аккуратный, волосы… Да, а волосы-то у меня просто шикарные: рыжие и вьющиеся! Коса в руку толщиной и длиной почти до пояса. Мороки, правда, с этими волосами много, но лишить себя такого украшения в этом теле я даже под страхом смерти не позволю!»

Я задумалась и решила, что на сегодня полюбила себя достаточно. А потому нужно переходить ко второму пункту. Тем более что и есть-то уже хотелось неимоверно! Нда-а-а, а задача-то ох какая непростая вырисовывается, а учитывая мои предыдущие провалы…

Нет! Нужно все решительно менять! Во-первых, мотивационная часть:

1. Хочу быть красивой! Это не значит худой, но, по крайней мере, приемлемых размеров. Для начала…

2. Хочу быть здоровой!

Это сейчас по молодости и юности у меня еще все более-менее, а потом с таким весом прямая дорога к диабету, проблемам с гормонами, позвоночником, ногами, внутренними органами. И, как ни прискорбно, родить в моем случае будет непосильной задачей. Конечно, пока об этом думать рано, но если сейчас не заняться своим здоровьем, то совсем скоро будет уже поздно.

Ну, что ж, мотивационная часть у меня будь здоров! Я бы даже сказала эге-гей и ой-ой-ой! Теперь нужно составить план действий!

1. Отказываться от еды нельзя. Это в нашем мире все диетологи твердят наперебой.

2. Есть нужно часто, но маленькими порциями. Мне почему-то казалось, что так будет проще помочь вернуть желудку приемлемый размер.

3. Есть нежирную пищу, отдавая предпочтение кашам, а не булкам и пирогам.

4. Самый главный пункт: убедить домашних помочь мне во все этом!

5. Ну и, конечно же, пить больше воды.

С этим лозунгом выступают почти все диетологи, и не зацепить его в нашем мире хотя бы краем сознания сложно. А что касается физических нагрузок, то тут и ежику понятно, что нужно больше двигаться. С магией, как и курсом развития, будем разбираться по ходу дела.

Разложив в голове все по полочкам, я вихрем… эээ… ну или пушечным ядром, сшибавшем все и вся на своем пути, первым делом понеслась в кухню, где застала заканчивавшую готовить обед кухарку Марфу с помощниками. Выкать своим слугам, пусть даже они в разы тебя старше, не принято, поэтому я пала в другую крайность.

– Марфочка, миленькая! – Дородная женщина с легким платком на голове даже опешила от такого обращения, так как никогда раньше я в подобном не была замечена. – Ты так чудесно готовишь, что оторваться от твоих блюд просто невозможно! – Кухарка заулыбалась и даже немного покраснела от удовольствия. – И я знаю, что именно ты сможешь сделать невозможное и помочь мне избавиться от лишних килограммов! – От такого заявления Марфа широко раскрыла глаза и поглядела на меня с недоверием. – Да, Марфочка, я расскажу тебе по большому секрету. – Я демонстративно понизила голос, что, правда, никому из присутствовавших не помешало меня услышать, и нагнулась к ней поближе: – Я сегодня говорила с той самой Старицей, – я даже подняла указательный палец вверх, акцентируя внимание, – и она благословила меня на работу над своим весом. Более того, она сказала, что это большое счастье, что мне удалось очнуться, и магия тоже вернется, но для этого и тело должно быть подготовлено, иначе можно опять скатиться в то же самое состояние!

Не удивлюсь, если эта новость разнесется по дому с быстротой молнии, и об этой «тайне» станет известно решительно всем. Ведь магия это не только сверх возможности для одного взятого человека, это еще и поднятие престижа семьи и рода в целом. И чтобы эту самую магию вернуть, никто не пожалеет ни сил, ни средств. А тут всего-то надо помочь хозяйке скинуть лишние килограммы.

– Ох! – всплеснула руками кухарка. – Госпожа! Да что ж нужно делать-то? Вы только скажите! Я ж… мы ж за всегда! – выдала она и преданно на меня уставилась.

«Вот! Это дело! Наконец-то! – торжествовала я. – А то надоело уже: “Что-то госпожа ничего не ест, вон, румянца нету, держите пирожочек!”». Но успех нужно было закрепить, поэтому я взяла быка за рога:

– Я составлю меня на неделю. Его нужно будет строго придерживаться и кормить меня продуктами только из этого списка. Количество я тоже напишу. Если же я буду просить больше, то не давать и даже прятать!

От моего последнего требования кухарка вздрогнула и перекрестилась:

– Свят-свят, госпожа! Да как же ж от вас еду-то прятать? – взмолилась она.

– Магия требует жертв! – пафосно продекламировала я, перефразировав известную фразу. После чего попросила принести мне обед, состоящий из одной тарелки супа, одной тарелки каши с одним кусочком отбивной и небольшой порцией салата ко мне в комнату. Нормальный такой обед для любого мужчины, но для прежней Евдокии – так, разогрев перед основным блюдом.

А так как первое время мне будет трудно удержать свой аппетит в узде, если я увижу уже привычно накрытый обеденный стол, то лучше мне принимать пищу отдельно. Знаю уже, проходили! Не поверите, но это даже страшно, когда видишь, что в тебя столько всего за раз влезает, а остановиться не позволяет зверский аппетит!

Стоило мне только покинуть кухню, как меня перехватила маменька, которой уже каким-то чудом стало известно о возможности возвращения моей магии.

– Доченька, Дусенька, почему же ты мне не рассказала?! – увещевала она меня и заглядывала в глаза, пытаясь понять, что же еще я могла скрывать о разговоре со Старицей.

– Ой, маменька, меня все это так ошарашило, что понадобилось время, чтобы прийти в себя. И, честно говоря, у меня еще случаются моменты задумчивости, присущие мне все последнее время. – Решила я перестраховаться и списать свои теперешние и даже будущие странности на прошлые проблемы с головой.

От моих слов маменька чуть не бухнулась в обморок, но вовремя заметила, что вокруг никого нет, и подхватить ее обмякшее тело будет некому. А потому лишь закатила глаза и положила на грудь руку, будто ей не хватало воздуха. Все-таки мода падать в обморок и в этом мире, судя по всему, тоже присутствовала. Но, несмотря на некоторую театральность, я все же видела, что она действительно переживала.

– Ох, Дусенька! Не пугай меня так! Может, тебе стоит отдохнуть и прилечь?

– Нет, маменька, – ответила со скорбным выражением лица. – Старица сказала, что для полного выздоровления и возврата магии мне нужно больше двигаться и учиться, чтобы напрягать свой ум. – И, видя, что маменька предельно внимательно меня слушает, решила сразу решить проблему с учителями: – Меня ведь с десяти лет ничему толком не обучали, ведь так?

– Так доченька, так, – тяжко вздохнула она. – Куда ж тебе было учиться, ежели непонятно было, то ли ты спишь с открытыми глазами, то ли бодрствуешь? Только когда ела немного оживлялась, и нам казалось, будто понимала, что вокруг творится и о чем с тобой говорят. Даже улыбалась иногда, – всхлипнула женщина и приложила к глазам выуженный откуда-то платочек.

Понятно теперь, почему меня так усиленно кормили. Видимо, пытались таким образом вернуть Евдокию к жизни. Жалко, конечно, их, особенно эту пытавшуюся взять себя в руки женщину. Однако той Евдокии уже нет и никогда не будет, а я есть, и мне безумно обидно, что несчастную девочку так жутко раскормили, и мне теперь с этим жить!

Но, с другой стороны, я ведь всего лишь подселенка в чужое тело. Что я могу знать о том, как мучились и переживали родные и близкие этой девочки? Наверное, всем им хотелось увидеть хоть отголоски жизни в глазах любимого ребенка, пусть даже для этого ей нужно было всучить очередной пирожок.

Поэтому, я повернулась чуть боком и обняла женщину, положив голову ей на плечо. Просто если бы я стояла прямо, то подобный финт с моими габаритами было бы не провернуть. Несколько минут мы так и стояли. Я, пытаясь осознать, что в этом мире у меня все же есть люди, которые обо мне беспокоились, пусть даже и принимали не за ту, кем я являлась. А госпожа Дарья пыталась до конца осознать и поверить, что ее дочь, кажется, вернулась.

«Эх, но почему же так паршиво на душе и плакать хочется? – думалось мне. – То ли от осознания того, что приходится обманывать хороших людей, то ли от того, что своих собственных родителей мне увидеть уже не суждено. Хотя, не будь меня, а вернее – моей шальной души, что каким-то непостижимым образом заселилась в тело этой девочки, эти люди уже месяц как потеряли бы даже то немногое, что имели при общении со своей дочерью. А я могу сделать так, чтобы они радовались и гордились своей дочерью! Чтобы мои корпулентные достоинства упоминались действительно как достоинства! Чтобы со мной искали встреч, а недоброжелатели захлёбывались своей ядовитой слюной лишь при моем упоминании! Чтобы имя княжны Евдокии Раевской гремело по всей России! Чтобы… Н-да… Я внутренне расхохоталась и взялась за голову. Это ж надо, как меня занесло! Прямо раскормленный Наполеон в юбке!

Интересно, а здесь такой персонаж имеется или затерялся среди иных линий судьбы? Сколько же я еще не знаю об этом мире! Вот мы и вернулись к тому, ради чего затевался разговор.

– Маменька… – осторожно начала я. – Мне так хочется учиться, так хочется постигать этот мир! Мне даже плохо становится от осознания того, сколько лет я провела в том совершенно непонятном состоянии и сколько всего упустила! – скосила вбок глаза, чтобы понять, дошел мой посыл до адреса или нет.

По тому, как зажглись очи маменьки, я поняла, что у той по этому поводу уже даже появился план.

– Дусенька, так за чем дело встало?! Сегодня же выпишу из Московии лучших учителей! И уже через пару дней они будут здесь!

Я даже подпрыгнула и захлопала в ладоши, выражая радость. Но по тому, как содрогнулся при моем прыжке весь дом, где-то за стенкой что-то с грохотом упало и округлились глаза маменьки, я поняла, что выражать свои чувства нужно менее эмоционально.

Если вы думаете, что сразу после обеда, который, к слову, оказался мне на один зуб и голод лишь притупил, я отправилась заниматься физическими упражнениями, то глубоко заблуждаетесь. Я так с непривычки устала столько двигаться, что просто-напросто отключилась и проспала целых два часа. После пробуждения попросила большой стакан воды и приказала приносить мне его каждый день за пятнадцать минут до еды. А утром и вовсе два. Я еще не знала, смогу ли их по утру выпить, но решила попытаться. Говорят, подобный прием воды – словно утренний душ для всех внутренних органов.

Потом я размялась в меру возможностей. Хотела было сесть за написание своего меню, но посмотрела на улицу и поняла, что нужно выбираться на прогулку. Правда, по дороге все же зашла в кухню и попросила бутерброд, который запила вкуснейшим компотом. Все-таки есть мне хотелось жутко, а совсем насиловать свой организм не считала нужным. Я же не голодовку объявила, а просто решила по мере сил правильно питаться. Знаю, что бутерброд с мясом не совсем правильный перекус, и лучше бы ограничиться каким-нибудь салатиком, но именно такой бутерброд мне сейчас хотелось просто до одури. Не скажу, что он удовлетворил мой голод, но все же немного притупил его, и я нашла в себе силы отказаться от второго. Хотя взгляд невольно так и прикипел к этому сочному, вкуснейшему, ароматнейшему мясу, которое лежало на свежайшем хлебушке с хрустящей корочкой. Я с силой мотнула головой, вытряхивая настырные образы, сглотнула набежавшую слюну и направилась на улицу.

Моя прогулка в сад продлилась аж до первой скамейки, которая попалась на пути. Тяжело отдуваясь, я со счастливым видом присела. Хотя правильнее было бы сказать – бухнулась. И вытянула ноги. Это в очередной раз убедило меня в том, что с настолько лишним весом справиться будет очень и очень непросто.

Немного отдышавшись, я заметила, что с ветки соседней яблони за мной наблюдают.

– О, Сережка, привет! – улыбнулась я и помахала мальчишке рукой.

Бедолага отчего-то так перепугался, что не удержался и кулем свалился на землю. Хорошо хоть ветка была не слишком высоко, да и сам парнишка, видимо, крепким. Потому что в миг подхватился и, поднявшись на ноги, низко мне поклонился, безуспешно пытаясь прикрыть полную пазуху белого налива, которую успел нарвать. А когда понял, что это у него не выходит, ухватился за ворот рубахи и бухнулся на колени.

– Г-госпожа, п-простите! – дико перепугавшись, залепетал он. – Я не хотел! Я все верну! Честное слово!

– Ой, да что там возвращать, – махнула я рукой.

А парнишка, вместо того чтобы успокоиться, совсем сник. Его даже как-то затрясло.

– Эй, ты чего? – уже по-настоящему перепугалась я.

Может, он ударился? Я встала, чтобы подойти и проверить, как у него дела. Он совсем скукожился и начал бормотать:

– Госпожа, только не выгоняйте, пожалуйста! Я не вор, честное слово, госпожа!

Доковыляв до пацана, я остановилась в нерешительности, не зная, что и предпринять. А потому бухнулась на травку своей незабвенной пятой точкой рядом с мальчонкой и проговорила:

– А я в детстве тоже любила яблоки прямо с дерева есть.

– Вы? – не поверил он, глядя то на меня, то на яблоньки с каким-то священным ужасом.

Я расхохоталась – все его мысли были написаны у него на лице.

– Ну, я тогда не была такой большой и толстой, – все же уточнила я. – Дашь яблочко?

– А? – сначала не понял Сережа и уставился на мою протянутую руку. – Д-да, конечно!

И тут же достал из-за пазухи несколько фруктов. Придирчиво их осмотрел, выбрал самое ровненькое и румяное и, обтерев о свои не слишком чистые холщовые штаны, с благоговение протянул мне. Я вздохнула, обтерла яблоко уже о свое светлое платье и откусила. Ммм… Как там говорила Маша из мультика? Вкусновато, но маловато!

– Чего смотришь? Все доставай! – глянула я на мальца. – И давай, рядом садись и тоже кушай.

Сережка выпростал рубаху из штанов, и все яблоки высыпались на траву рядом. Он выбрал еще несколько, по его мнению, самых-самых и протянул мне, однако же сам к ним не притронулся. Я очередной раз оценила его тщедушный вид:

– У меня к тебе серьезный разговор будет как к большому, понимаешь? – Тот преданно кивнул головой. – Ты ешь давай, а то мне одной жевать неудобно. Ага, вот так… Так вот, есть у меня одна проблема… – протянула я и скосила на него взгляд. – Ты, кстати, ел сегодня?

Парнишка отрицательно покачал головой, а я поняла, что привело его на дерево. Ведь он прекрасно знал, что если его застукают за хищением хозяйским яблок, то вполне могут выпороть, а то и вовсе выгнать. А в его положении это смерти подобно. Никто после такого с ним даже разговаривать не станет. Но голод не тетка…

– А вчера ел? – уточнила я, глядя на его худенькие плечики.

Он как-то неопределенно пожал плечами. Видимо, все же что-то в рот попало, но это было давно и неправда.

– Так… – меня подобное положение дел не устраивало совершенно! Это ведь наша родовая вотчина, а здесь дети голодают! – И много вас таких?

– Каких?

– Без родителей и голодающих?

– Не, я один. У всех родственники какие никакие есть. Они своих не бросают, а мы пришлые были, – пожал он плечами.

– Н-да… – В голове метались мысли совсем уж нецензурного характера, но я попыталась сконцентрироваться. – Неужели отец тебе ничего не оставлял, когда уезжал?

– Оставлял, – тяжело вздохнул мальчик. – Только давно это было. Он должен был вернуть самое позднее недели две назад. Но…

Глаза мальчика снова оказались на мокром месте, и он отвернулся, стараясь спрятать лицо. Но этой его беде я помочь не могла, а потому не стала и дальше смущать или жалеть.

– Что ж… – я поглядела на огрызок в руке. – У нас с тобой сейчас одна проблема: еда! – подвела я итог. – Только у тебя ее недостаток, а у меня переизбыток. – швырнула огрызок за спину. – Так вот, мы будем друг другу помогать. – Мои слова явно запутали мальчика еще больше, но он повернулся и посмотрел на меня с таким преданным видом, что даже как-то не по себе стало. – Короче… мне нужен помощник, который будет мне помогать худеть…

Глаза Сережи сделались большие-пребольшие. Он явно недоумевал, при чем здесь он.

– …Понимаешь… – медленно проговорила я, подбирая слова, и внезапно меня понесло: – Откровенно говоря, я толстая, не просто толстая, а очень толстая! И сейчас, когда я вышла из того странного состояния, в котором долгое время пребывала, меня это не устраивает. Мне элементарно тяжело ходить! А подняться сейчас с этой травки без твоей помощи я и вовсе не смогу! Это меня просто убивает! – мои плечи поникли, но я продолжила свой то ли рассказ, то ли исповедь. Ведь, по сути, в этом мире я ни с кем еще не делилась своими истинными переживаниями и чувствами. – Я хочу похудеть! А все вокруг меня жалеют и так и норовят покормить! Нет, я уже сделала некоторые шаги в этом направлении, но мне нужен кто-то, кто будет меня подгонять, скажет правду в лицо и просто отнимет лишний бутерброд, а потом не будет трепаться и злорадствовать о том, как комично я выгляжу, когда делаю какие-то упражнения! В моем окружении таких нет. Но ты…

Я тоскливо посмотрела на мальчишку и осеклась. «Что на меня нашло? Эх, накипело». Бедный мальчуган смотрел как-то совсем уж затравленно.

– …Ох, Сережка, прости! У тебя сейчас и своих проблем выше крыши, а тут еще большая тетенька лезет с непонятными речами! Не бери в голову! Пошли лучше, я ответу тебя на кухню и велю накормить. А то не дело это, детям голодать. Помоги лучше мне встать, – протянула к нему руки.

Он тут же подскочил и по мере сил, не с первого раза, но помог мне подняться.

В этот момент из-за поворота появилась девочка примерно его возраста с нянечкой. А вернее, не просто девочка, а моя сводная сестра Марья. Ее положение в нашей семье было шатким и малопонятным. Дело в том, что отец ее прижил где-то на стороне то ли от селянки, то ли, наоборот, от дворянки. В общем, в какой-то момент он просто привез новорожденную девочку домой и сказал, что это его дочь. Что там было! Конечно, для матери это был удар, однако не настолько сильный, как вы могли бы подумать, соотнося с современными реалиями или даже с реалиями девятнадцатого века нашего мира.

Дело в том, что здесь уже более двухсот лет формировалось магическое общество со своими особенностями. А так как магически одаренных людей изначально было мало, то и дети от них имели большую ценность, ибо, как выяснилось, магия распространялась только по крови. И, в принципе, не имело значения, зачат ребенок от магически одаренной женщины или нет. Однако, от магичек одаренные дети рождались стопроцентно, а от обычных бывало всякое. А потому в обществе не то, чтобы приветствовали связи на стороне и рождение одаренных детей, но не осуждали и таких детей принимали вполне благосклонно, чего нельзя было сказать об их матерях. Как-то так…

На востоке с этим было еще проще. Там были гаремы и институт многоженства. И это настораживало весь остальной мир, которому хорошо был известен воинственный настрой этой части земного шара, и их явное магическое усиление всех будоражило и заставляло гораздо проще смотреть на появление у магов детей на стороне. Более того, чем дальше, тем больше это приветствовалось. И если уж у тебя родился такой ребенок, то по негласному закону ты должен был его принять и дать должное образование. Но, как вы понимаете, это не дает никакой гарантии, что его будут любить и относиться как к своим собственным детям. Это, конечно, касается официальных жен, а если кого-то не любит хозяйка, то сами понимаете. Мужчинам-то детьми заниматься некогда.

Вот и у Марьи была та же ситуации. Ее кормили, поили, ей выделили няню и гувернантку, но на этом все. Она была маленьким изгоем и в принявшей ее семье, и среди простых людей. Даже в церковь она ездила отдельно и старалась не попадать никому из домашних на глаза. А уж за общий стол матушка ее принципиально не пускала. Для меня это было дико, но пока я и сама была, можно сказать, на птичьих правах, поэтому просто изучала, что происходит вокруг, и не вмешивалась.

Именно поэтому Марья меня не любила, да что там – люто ненавидела со всем пылом своей детской недолюбленной души. Ведь меня даже такую, с проблемами с головой, расплывшуюся от постоянного жевания, все любили и демонстрировали это, заботились и желали угодить, а ей доставалось лишь пренебрежение и явное равнодушие.

Сама Евдокия хорошо помнила, как Марья несколько раз приходила к ней и, в порыве очередной полученной обиды, говорила, какая она противная, толстая и злая. Да-да, именно злая, потому что Евдокии пусть даже и из-за болезни тоже было все равно, что происходит с маленькой девочкой.

За последний месяц я пыталась с ней несколько раз поговорить, но безрезультатно. Девочка меня к себе не подпускала. Да и мой общий депрессивный настрой не располагал к общению с таким ершистым собеседником. Вот и сегодня, только завидев меня, она повыше задрала подбородок, поклонилась и с равнодушным видом собралась пройти мимо. Однако ее взгляд зацепился за Сережку, следовавшего за мной, и маска равнодушия треснула, сменившись явно скрываемым интересом.

На территории усадьбы других детей не было. А тут со мной идет мальчик, явно не знатного происхождения и примерно ее возраста.

– Марья, я тоже рада тебя видеть! – улыбнулась я. – А это Сережа, наш новый помощник конюха. Хотя… – я задумалась. – Сереж, а пойдешь ко мне в пажи?

Я развернулась и увидела, что мальчик совсем растерялся от подобного вопроса. И есть у меня подозрение, что он просто не знал, что это вообще за звери такие. В Российскую Империю в этом мире европейское понятие «паж» привез не Петр Первый, которого здесь не было, а другой государь, и случилось это не так давно. И, как и при Петре, пока на эту должность брали не только маленьких дворян, а просто сообразительных и шустрых мальчишек. Обо всех этих нюансах мне услужливо сообщила память Евдокии.

– Паж – это личной слуга, – поспешила объяснить я.

На что мальчик широко-широко раскрыл глаза, а потом бухнулся на колени и истово заверил меня, что хоть кем готов быть, лишь бы при мне. Марья при этом хмыкнула, еще выше задрала подбородок и направилась дальше. Нянечка, кланяясь, направилась за ней. А мне пришлось прикрикнуть на мальчика, чтобы он перестал валяться в пыли и вообще бухаться при мне на колени.

***

Оставив мальчика у Марфы я направилась обратно на прогулку – подальше от соблазнов, но меня перехватила служанка Маланья и сказала, что маменька просила передать, что у нас гости, и меня ожидают в гостиной.

– И кто к нам заявился? – без энтузиазма спросила я.

– Князь Вылузгин с женой, сыном и дочерью. Они прослышали, что ваш недуг, наконец, побежден, и прибыли с визитом вежливости, – охотно ответила Маланья.